Всадник получил пулю прямо в сердце.
С хриплым стоном он выронил револьвер и упал с лошади на землю.
Произошло это почти мгновенно.
Мимоза не могла пошевелиться и стояла, словно парализованная ужасом происходящего.
Герцог взял ее за руку.
— Скорее! — сказал он. — Было бы ошибкой задерживаться здесь, вдруг другие разбойники вернутся.
Он говорил спокойно, и это помогло ей прийти в себя.
Поскольку другой дороги не было, они вынуждены были пройти рядом с телом убитого.
Он лежал на земле, а его лошадь ускакала.
Шляпа его свалилась, а маска сползла вниз.
Когда Мимоза бросила взгляд на его лицо, она узнала этого человека.
Мсье Шарло.
Герцог не останавливался, он быстро спускался по склону к их лагерю.
Он облегченно вздохнул, когда, добравшись до лагеря, они увидели своих лошадей, хотя проводников нигде не было видно.
— Они убежали! — сказал герцог. — Или хуже того, были в сговоре с теми негодяями, которые пытались похитить нас!
— Что же нам… делать?.. — спросила Мимоза.
— Покинуть эти места как можно скорее, — резко ответил герцог.
Лошади были расседланы и без уздечек, но путы на ногах не дали им уйти далеко.
Они пощипывали кое-где пробивавшуюся траву.
Седла оказались на месте, и герцог быстро нашел их.
Он оседлал ту лошадь, на которой ехала Мимоза.
Сама девушка быстро вошла в палатку, где ночевала, и надела белую блузу и дорожную юбку, в которой путешествовала накануне.
Ей потребовалось на это всего лишь несколько минут, но, когда она вернулась к герцогу, ее лошадь была оседлана и взнуздана.
Теперь он занимался своей лошадью, но прервал свое занятие, чтобы подсадить Мимозу в седло.
Потом он распутал веревки вокруг ног лошадей.
Уже через несколько минут они покинули лагерь.
Проводники так и не появились.
Они ехали уже почти час, когда Мимоза натянула поводья и спросила герцога:
— А как же люди, нанятые нами? С ними все будет в порядке?
— Они могут сами позаботиться о себе, — ответил он. — Они должны были защитить нас от тех преступников, и я намерен по возвращении в столицу сообщить об их недобросовестности. Я также дам знать властям о смерти человека, которого я убил.
Мимоза замерла на мгновение, потом чуть слышно сказала:
— Я знаю, кто он…
Герцог посмотрел на нее в изумлении.
— Вы узнали его?
Мимоза кивнула.
— Это… мсье Шарло.
— Но как получилось, что вы его знаете?
— Он пытался… шантажировать меня!
Герцог так удивился, что сначала не мог ничего сказать.
Потом спросил:
— Шантажировал вас? Но чем?
Слишком поздно Мимоза сообразила, что не нужно было признаваться в знакомстве с убитым.
Но она была так потрясена!
Она забыла, что герцог не должен знать ни о нем, ни о том, как он угрожал сообщить все жене графа.
— Этого я не могу вам сказать, — проговорила она после минутного молчания.
Герцог успокаивающе улыбнулся ей.
— Это не имеет никакого значения, — сказал он, — и мы поговорим о нем позже.
Для нас сейчас самое главное — благополучно вернуться, и это единственное, что действительно важно.
С этими словами он протянул ей руку, и «
Мимоза в ответ протянула свою.
Она нашла успокоение в сильном пожатии его руки.
— Позвольте мне сказать вам, — тихо произнес герцог, — что я считаю вас необычайным, совершенно изумительным созданием! Никакая другая женщина не могла проявить столько храбрости!
Мимоза покраснела.
Они двигались молча и быстро.
Дневной свет к тому времени померк, но она понимала, что герцог стремился увезти ее как можно дальше от опасности.
» Я люблю его, — думала девушка. — Я так его люблю… Но он никогда не должен об этом узнать «.
Они ехали до тех пор, пока герцог не увидел, что Мимоза совсем обессилела.
Она заметно побледнела, и ему показалось, что она качается в седле от усталости.
Как раз в этот момент на краю деревни он разглядел мечеть.
Это была очень маленькая мечеть, но он спешился перед входом и передал Мимозе поводья.
К этому времени звезды уже начали гаснуть, до рассвета оставалось совсем немного времени.
Герцогу повезло: он увидел человека, отправляющегося на работу.
Он заговорил с ним и спросил, где можно найти имама.
Человек указал на дом, расположенный совсем близко от мечети.
Герцог подошел к двери и стал стучать.
Спустя несколько минут дверь отворил пожилой человек, который, очевидно, проснулся от стука.
Герцог на смеси французского и арабского, в котором он был совсем не так силен, как Мимоза, объяснил, что ему надо.
Он также сообщил, что они поспешили покинуть Фубурбо Майус из-за нападения бандитов.
Имам что-то возмущенно пробормотал по поводу бандитов и предложил герцогу провести его жену в дом.
Герцог знал, что все мусульмане весьма щепетильны в отношении безупречности поведения их женщин.
Имам был бы потрясен при мысли, что герцог путешествует один с молодой женщиной, на которой не женат.
Поэтому он не колеблясь заявил, что его жена нуждается в отдыхе.
Герцог поспешил вернуться туда, где Мимоза держала лошадей; он заметил стоявшего невдалеке мальчика лет пятнадцати, наблюдавшего за ними.
Герцог подозвал его и, когда тот подошел, велел ему присмотреть за лошадьми.
Потом герцог снял Мимозу с лошади, но не опустил на землю, опасаясь, что девушка не удержится на ногах.
Так на руках он и понес ее в дом имама, который ждал их в дверях.
Их провели в небольшую комнату, предназначенную, очевидно, для гостей.
Она была скудно обставлена, В комнате стояла тахта высотой дюймов шесть от попа. на которой лежало несколько подушек, имелись молельный коврик и стул.
Герцог осторожно опустил Мимозу на тахту и тихо сказал по-английски:
— Мне надо позаботиться о лошадях.
Если имам заговорит с вами, имейте в виду — я назвал вас своей женой.
Заметив, как расширились от удивления глаза Мимозы, он поспешно вышел из комнаты, с облегчением обнаружив, что имам вышел следом за ним.
Имам объяснил герцогу, что позади дома есть конюшня; тот нашел ее и поставил лошадей в два пустых стойла.
С помощью мальчика он расседлал лошадей и снял с них уздечки. Он дал мальчику немного мелочи и поблагодарил его.
Все это заняло совсем немного времени.
Когда он вернулся в дом, дверь оказалась приоткрытой, но имама нигде не было видно, поэтому герцог решил, что тот, должно быть, снова пег спать.
Герцог вошел в комнату, где он оставил Мимозу.
Его не удивило, когда он нашел ее крепко спящей.
Имам оставил на стопе зажженную свечу.
