Вернер зажег сигару, достав уголек из камина, и курил стоя, пока тучный хозяин протискивался в узкий люк погреба, пыхтя и стеная. Вернер чувствовал себя очень утомленным. Отвращение, которое он испытывал к тому, в чем ему пришлось участвовать, только усиливало усталость. Даже если бы обстоятельства были несколько иными, он все равно не мог бы не презирать себя. Продавать и покупать человека, как скотину, – это всегда действовало на него удручающе. Он понимал, что экономика Виргинии в ее теперешнем виде рухнула бы без применения рабского труда и труда тех, кто работал по договорам, но от этого ему было не легче.
Он не хотел больше сидеть в этом затхлом баре, он устал и пал духом. Он ждал, тяжело опираясь на трость.
Сзади раздался робкий голосок:
– Сэр! Маста Вернер!
Вернер обернулся. Неподалеку от него стоял мальчуган – Дикки. Он весь дрожал – то ли от страха, то ли от ожидания. «А может, и от того, и от другого», – подумал Вернер. Он улыбнулся.
– Да, мальчуган?
– Простите, сэр. Я не хотел, но случайно слышал, о чем вы говорили, – я стоял на посту у двери. Это правда, сэр? Вы купили Черную Бесс и меня? Мы будем жить с вами и с мисс Ханной?
– Да, мальчуган, это так, – ответил Вернер, продолжая улыбаться. Потом заставил себя произнести строгим тоном; – Но ни слова Ханне о том, что ты слышал. Можешь дать мне торжественное обещание?
– Ну конечно, сэр. Ни словечка не вымолвлю!
И тут, к великому смущению Вернера, мальчик схватил нового хозяина за руку, наклонил голову и поцеловал его руку.
Потом, отпустив руку Вернера, Дикки отступил на шаг и поднял глаза, омытые слезами.
– Спасибочки. сэр. Я теперь каждую ночь перед сном буду молить за вас нашего Боженьку.
– Ну-ну, мальчуган. – Вернер, поддавшись порыву, наклонился и погладил Дикки по спутанным волосам. Потом убрал руку и бодро проговорил: – А почему бы тебе не побежать к Черной Бесс и не сообщить ей новость? Вы оба собирайте вещи, и мы сразу же поедем в моем экипаже в «Малверн».
Дикки кивнул и выбежал из комнаты, поскальзываясь и чуть не падая.
Вернер, широко улыбаясь, энергично затянулся сигарой.
Все произошедшее теперь виделось ему в более радужном свете. Возможно, усилия, которые он затратил в этот день, не напрасны, хотя способы, конечно, – черт бы их побрал! – оставляли желать лучшего.
Миновали почти две недели, и Ханне казалось, что в «Малверне» многое изменилось. Теперь это был счастливый дом. Перемены начались с того момента, когда в комнатах раздался грохочущий смех Черной Бесс.
Даже в Малкольме Вернере была заметна какая-то перемена. Он больше не запирался в своей комнатушке, пытаясь алкоголем заполнить пустоту и горечь одинокой жизни. Он с утра выходил из дому, объезжал плантацию, вновь приобщившись к делам в поместье и к людям, которые обеспечивали его, Вернера, благосостояние.
По вечерам теперь ужинали в столовой, ярко освещенной пламенем свечей и блеском серебра: пламя это и блеск отражались в хрустале и в тонком фарфоре.
В начале своего пребывания в «Малверне» Ханна частенько спрашивала себя, ест ли Вернер вообще что-нибудь, поскольку никогда этого не видела. С появлением Бесс он с удовольствием поглощал то, что с любовью в изобилии готовила пышная негритянка, и лицо его и тело уже не казались такими изможденными. Ханна думала: «С каждым фунтом веса, на который прибавляет Вернер, он даже кажется на год моложе».
Такой поворот событий привел Ханну в восторг. Впервые она была довольна жизнью…
Дикки и Бесс были более чем благодарны Ханне за то, что она о них позаботилась. В тот вечер, когда Бесс вылезла из хозяйского экипажа, Ханна сбежала по ступенькам «Малверна», и Бесс заключила девушку в крепкие объятия.
– Боже милостивый, детка, я-то думать, мои старые глаза никогда больше не видеть тебя!
На глазах Бесс Ханна заметила слезы. Осознав, что никогда еще не видела стряпуху плачущей, Ханна растрогалась.
– Золотко мое, как хорошо ты делать! Освобождать нас от старого черта Стрича!
Ханна с удивлением почувствовала, что тоже плачет. Она взяла Бесс за руку.
– Добро пожаловать в «Малверн», Бесс.
Отступив, та вытаращила глаза и всплеснула руками.
– А как здесь красиво! Вот уж никогда старая Бесс не думать работать в таком доме! Ну прямо будто я умереть и попадать на небо! А ты смотреть на меня прямо как ангелочек! – И Бесс разразилась озорным смехом.
И тут Ханна заметила Дикки, стоящего поодаль; мальчик был серьезен, он явно о чем-то задумался. Она обняла его, поцеловала, и все трое от всей души рассмеялись.
Малкольм Вернер наблюдал за ними, стоя подле экипажа, и его обычно грустное лицо осветилось улыбкой. Теперь он убедился, что совершил сегодня хороший поступок.
Бесс немедленно отправилась на кухню и принялась командовать. В тот день на ужин подали седло оленя, внушительных размеров блюдо баранины и бекона, овощи, крем из саго и яблочный пирог.
Вернер обедал один, Ханна, как обычно, ела с остальными слугами в буфетной, рядом со столовой.
После еды Вернер курил сигару, сидя за стаканом бренди. Когда вошла Ханна, чтобы убрать грязную посуду, он сказал:
– Вы были правы, дорогая. Ваша Бесс – дивная стряпуха. Не помню, когда я в последний раз так славно ужинал. Я уже забыл, что такое хорошая еда.
Раскрасневшаяся от волнения, Ханна отбросила прядку волос, упавшую на глаза, и сказала не без самодовольства:
– Я говорила, что вы не пожалеете.
– Да, – отозвался Вернер, внимательно глядя на нее. Ханна, несколько смущенная его вниманием, взяла тарелки и хотела уйти.
– Ради Бога, девушка! – раздраженно проговорил Вернер. – Не суетитесь так. Это дело служанок. Присядьте на минутку. Я хочу поговорить с вами.
Ханна робко примостилась на краешке стула, боясь услышать то, что задумал Вернер.
Он долго смотрел на нее, из сигары его колечками исходил дым. Наконец он бесцеремонно заявил:
– Начиная с сего дня я хочу, чтобы вы обедали вместе со мной каждый вечер. Обедать в одиночестве не так-то приятно, какой бы вкусной ни была еда. Кроме того… – Его полные губы искривила довольная улыбка. – Моей домоправительнице ведь полагается обедать вместе со мной. Разве не так?
– Если вам угодно, сэр, – прошептала Ханна.
– Мне угодно.
Ханна хотела встать. Вернер жестом велел ей остаться на месте. Опустив руку в карман, он достал оттуда какие-то сложенные бумаги.
– Это ваши, делайте с ними что хотите.
Ханна взяла бумаги, не понимая, в чем дело. Развернула их. Ее договор о найме! Потеряв дар речи, смотрела она на Вернера, сидевшего по другую сторону стола. Потом ей удалось пробормотать:
