— Я внимательно слушаю вас, — проговорил Слоун.
Кэтлин вздохнула с облегчением, понимая, что всерьез завладела его вниманием.
— Если мы не порвем с прошлым, ни у кого из живущих здесь не будет будущего.
— Как же вы предлагаете остановить войну, продолжающуюся уже двадцать лет?
Кэтлин в досаде скривила губы.
— Пока не знаю, но должен же быть какой-то способ! В непрекращающемся насилии невозможно обвинить одного человека, вражда стала неуправляемой. Каждую неделю случаются трагедии, от которых страдает та или иная сторона. Стоит им встретиться, и вспыхивают перестрелки и драки. Месть не угаснет сама по себе. Надо остановить ее. И я думаю, начать надо с вас, Слоун.
Он выжидательно поднял бровь.
— Вы могли бы прекратить насилие, если бы захотели, — настаивала Кэтлин. — Ваши сторонники послушаются вас. Вы могли бы поговорить с ними, предложить перемирие. Они достаточно доверяют вам, чтобы последовать вашему примеру.
— А вы, как дочь Адама Кингсли, сумеете справиться с овцеводами?
— Не знаю, но я попробую.
— Так что же вы предлагаете?
— Если бы все мы сразу сложили оружие… может, создали бы нечто вроде совета, в котором члены обеих сторон решали бы споры…
Он и в самом деле слушал ее, заметила Кэтлин, слушал внимательно, не пропуская ни слова, не выказывая ни малейшего цинизма. То, что Слоун подозрительно относится к любому предложению, исходящему от Кингсли, было совершенно естественно. И это не смущало Кэтлин, понимала она и то, что возможности заключить мир может больше не представиться.
Спустя некоторое время настороженность Слоуна угасла настолько, что он предложил гостям выпить кофе и попросил экономку принести его. К тому времени как Слоун снова уселся в кресло, он, очевидно, успел избавиться от скептицизма и пришел к твердому решению прекратить вражду.
Пока они вели серьезную и оживленную беседу, Джейк наблюдал за Кэтлин. Он был готов аплодировать ее стремлению к миру, хотя отчасти это стремление было эгоистичным. Но она уж точно не задержится в Колорадо, если вражда будет продолжаться, а Джейк отчаянно желал, чтобы она осталась. Ее место было здесь, а не в каком-то пансионе на Востоке. Девчонка-сорванец превратилась в изящную леди, но ее корни были здесь, в горах. Рядом с ним.
Джейк прищурился, оглядывая сидящего рядом с Кэтлин щеголя. До сих пор он не предвидел подобной опасности. Джейк пришел в негодование, узнав, что Кэтлин обратилась за помощью к какому-то заносчивому учителю, и не мог удержаться, чтобы слегка не поддразнить ее.
Увидев, как галантно Уитфилд предложил Кэтлин блюдо с имбирным печеньем, он почувствовал укол ревности. Это ему, Джейку, следовало сидеть рядом с ней и вместе размышлять, как прекратить войну.
Он считал Кэтлин своей женщиной, был по отношению к ней собственником до мозга костей. Она и вправду принадлежала ему, пусть даже пока отказывалась это признать. Джейк не мог высказать, как его тянет к ней, не мог объяснить, какой взрыв страсти испытывает каждый раз, дотрагиваясь до нее. Четыре года разлуки не приглушили его чувств,
Джейк смотрел на склоненную голову Кэтлин и боролся с желанием броситься к ней. Недавние воспоминания были еще живы: он отчетливо видел, как Кэт отвернулась от него той ночью. А он хотел, чтобы она с радостью отвечала на его ласки.
Несомненно, он окончательно лишился разума, движимый одним лишь желанием — обладать Кэтлин. Когда она была рядом, он пребывал в непрестанном возбуждении, все его чувства обострялись, тело ныло в ожидании блаженства. Она наполняла его мысли и сновидения. И Джейк знал: его одержимость не иссякнет со временем — его будет с новой силой тянуть к Кэтлин.
Но ему предстоит ожесточенная борьба, если Кэтлин предпочла ему утонченного, благовоспитанного щеголя вроде Уитфилда. Джейк перевел взгляд на учителя, а затем вновь уставился на Кэтлин.
Он сумел стать помощником маршала — не из желания получить это место, а потому, что надеялся заслужить одобрение Кэт. Но она не доверяла ему, не верила, что он изменился. Она посмеялась ему в лицо, и заветная цель сразу показалась никчемной, радость исчезла, сменившись досадой и горечью.
Но все недовольство Джейка улетучилось, когда Кэтлин попросила у Слоуна разрешение подержать на руках его дочь, когда та заплакала. Кэтлин принялась осторожно укачивать ребенка, прижав его к груди, а ее напевный голос сразу успокоил Дженну, которая вскоре закрыла глазки. Но это зрелище отозвалось острой болью в сердце Джейка, и эта боль не проходила. Она любит детей, подумал он с тоской, сколько времени они потеряли! Ведь Кэтлин могла уже быть матерью его детей.
К тому времени как разговор завершился, малышка крепко спала. Кэтлин и Слоун договорились предложить перемирие другим владельцам ранчо и решили встретиться в конце недели, чтобы обсудить результаты. Затем Кэтлин поднялась, прощаясь с хозяином дома.
С печальной улыбкой она передала спящую девочку экономке Слоуна, и пока благодарила хозяина за гостеприимство, в разговор вмешался Джейк.
— Я провожу тебя до повозки.
Кэтлин нахмурилась, взглянув на него.
— Благодарю, меня проводит Вернон.
Не обратив никакого внимания на ее слова, Джейк взял ее за локоть и потянул к двери. Кэтлин не сопротивлялась. Когда они достигли веранды, Джейк прошептал, склонившись к ней:
— Отделайся от него поскорее, Кэт.
— Что?
— Скажи этому учителю, чтобы он убирался. Я не желаю видеть, как он крутится вокруг тебя.
Кэтлин ошеломленно воззрилась на него.
— Как ты смеешь приказывать мне! — яростно прошептала она в ответ. — Какое тебе дело до моих друзей!
Джейк улыбнулся, но его зеленые глаза остались серьезными.
— Я ничего тебе не приказываю — я предупреждаю. Я не сдамся просто так. Если речь идет о тебе, я способен на все. Ты принадлежишь мне.
Это было нелепо, но слова Джейка невольно затронули Кэтлин. И одновременно разозлили. Она не удостоила ответом его угрозу.
Кэтлин не разжимала губ, пока Джейк подсаживал ее в повозку. Вернон занял место рядом с ней.
— Я сообщу вам о том, как отнеслись к предложению остальные овцеводы, — напоследок сказала Кэтлин Слоуну и отвернулась, намеренно ослепив Вернона улыбкой.
Братья молча смотрели вслед повозке, которая удалялась в облаке пыли, золотящейся в лучах закатного Солнца. Джейк глубоко вдохнул знакомые запахи дома, коров, лошадей и сочной летней травы и неожиданно заметил, что Слоун с любопытством поглядывает на него.
— Не хочешь ли поужинать в городе? — спросил Слоун. — А может, и развлечься в салуне? Делла будет рада видеть тебя.
— Мне сейчас не до женщин. Ухмыльнувшись, Слоун похлопал брата по спине.
— Черта с два! Беда в том, что ты хочешь женщину, которую не можешь заполучить.
— Пока не могу, — поправил Джейк. — Но бой только начинается.
— Значит, это у тебя серьезно, братец?
— Да. — Джейк долго смотрел на пыльный след, оставленный повозкой. — Похоже, с ней я никогда не сумею порвать,
— Я знаю почему. — Слоун покачал головой. — Вы вдвоем так искрили, что чуть не спалили мою гостиную и, кстати, напомнили мне, что на следующей неделе — праздник Четвертого июля. Но я готов поставить на тебя десять к одному. И еще хочу сидеть в первом ряду, чтобы видеть весь фейерверк. — Он обнял Джейка за плечи. — Пойдем выпьем что-нибудь. Это тебе не повредит.
Джейк кивнул. В отличие от Слоуна он не был так уверен в своей победе. В последний раз взглянув вслед повозке, он повернулся к дому.
Несколько лет подряд он страстно желал Кэтлин. Он вполне мог подождать еще несколько дней.
Как только решение о перемирии было принято, события начали разворачиваться с головокружительной быстротой. Кэтлин встречалась с самыми процветающими овцеводами, чтобы выяснить, как они настроены, а Слоун проводил такую же работу среди своих сторонников. В течение следующей недели были выработаны и согласованы условия и способы соблюдения договоренностей, и в конце концов стороны пришли к такому решению: представителям обеих сторон надлежало вместе объезжать территорию, чтобы вовремя предотвращать неприятности, а совет владельцев ранчо должен был решать любые возникающие споры. Поскольку Вернон Уитфилд не принадлежал ни к одной из сторон, было решено назначить его главой совета и поручить ему надзор за переговорами.
Большинство работников ранчо и жителей города с радостью встретили конец войны. Разумеется, от ненависти и подозрительности, копившихся десятилетиями, было трудно избавиться за одну ночь, но мирные времена все же наступали, и начало им было положено в канун празднования Четвертого июля.
Весь день продолжались пикники, скачки и бейсбольные матчи, а после праздничных фейерверков предполагалось устроить танцы на нейтральной территории под надзором Сары и Харви Бакстер, владельцев лавки из Гринбрайера; надзор требовался, чтобы невзначай не вспыхнула ссора между недавними противниками, до сих пор отмечавшими один из самых шумных праздников Колорадо порознь.
