небольшую книгу о том, как лесная дриада спасала свою рощу от людей, которые хотели построить на месте, где растут священные деревья, завод. Потом взяла псевдоним — «Луно Норин» — первый набор букв, что в голову пришел — и отправила. Вчера мне доставили ответное письмо — мою книгу опубликуют!
Я завороженно слушала. У меня самой никогда не было амбиций по поводу целого романа, но мне нравилось общаться с писателями. Описание Эммы выглядело вполне многообещающим: и героиня любопытная, и конфликт острый, стало даже интересно, чем все закончится.
— Это замечательно! — искренне сказала я, когда подруга замолчала. — Непременно куплю себе экземпляр.
— О, что ты, я сама тебе пришлю. Ты наверное будешь в поместье, когда книга выйдет — ты знаешь, печать, оказывается, такое долгое дело.
Да уж, представляю. Надо бы, кстати, посетить местный цех с печатными станками или как это у них тут называется? Прицениться и понять, что мне понадобится, если захочу издавать брошюрку.
— Имя не такое уж и мужское, но ты не хотела бы публиковаться под настоящим? — аккуратно спросила я, в тайне надеясь на положительный ответ.
— Конечно хотела бы! Мне никогда не нравилось прятаться, но сама понимаешь, если бы на рукописи стояло имя виконтессы, никто не стал бы даже ее читать! — вздохнула Эмма.
— А если бы, допустим, тебе предложили печатать свои романы или рассказы по главам в еженедельнике? — продолжила расспросы я.
Подруга подняла на меня удивленный взгляд.
— Разве такое возможно? Что за газета возьмется печатать то, что написали женщины?
— Газета, созданная женщинами, — подмигнула я.
Эмма уставилась на меня огромными глазами, в которых читались одновременно удивление, радость и легкий испуг.
— Хочешь сказать, что ты…
— Я пока только думаю об этом, — видя, что подруга не находит подходящий слов, перехватила у нее инициативу. — Как считаешь, согласились бы другие — не такие смелые как ты — дамы опубликовать свои работы в таком маленьком издании? Мне кажется, это будет милое дамское развлечение. Можно было бы писать туда стихи, объемные рецензии на романы, и даже — кто знает — интервью с художниками и архитекторами… — привычно замечталась я, мысленно уносясь в круговорот событий, встреч, бесед и текстов, которого мне так не хватало.
— Это звучит захватывающе, но ты ведь сама не сможешь все это организовать, — тихо возразила Эмма и ее взгляд медленно погас.
— Это еще почему? — удивилась и одновременно насторожилась я. — Я замужем, но у меня есть право владеть мелкой собственностью, к каковой можно отнести станки. Мне не понадобится много — еженедельник можно печатать только для дам, маленькими тиражами, нанять слугу с повозкой, который будет по выходным ездить в город и развозить почту. Разумеется, придется брать за эти брошюры небольшую плату — ради приличия…
— Я имела в виду не техническую сторону проблемы, — поспешила уточнить Эмма, очевидно поняв, что я могу рассуждать еще очень долго. — Я хотела сказать… позволит ли тебе граф? Ну и… мы ведь просто женщины…
— Слышу это от женщины, которая написала роман и намеревается его издать, — усмехнулась я в ответ.
— Но это не совсем то же самое. Понимаешь, ты ведь ввязываешься в целое производство. Остальные могут отреагировать на это неоднозначно, — продолжала возражать Эмма, но на этот раз с улыбкой. По вновь просветлевшему лицу я видела, что идея ей нравится, и что ей есть, что показать миру или хотя бы светским дамам.
— Всего лишь несколько станков — для развлечения, — снова мягко поправила я и заговорщицки улыбнулась. — Что ни сделай, почтенные матроны все равно осудят, но не прозябать же из-за этого в скуке и унынии?
Поняв, наконец, что я имею в виду, Эмма ответила мне улыбкой и кивнула.
— У меня есть несколько рассказов, которые ты могла бы взять.
— Отлично! Отправь мне их письмом и если будет возможность, расскажи обо мне другим дамам. Наверняка ведь есть леди, которые разделяют твои увлечения?
Эмма кивнула, с лица ее не сходило выражение почти что счастья.
— Вот теперь я узнаю свою дорогую Беатрис! Желаю тебе удачи, — шепнула она, когда мы возвращались в зал.
Когда мы вошли в просторную комнату и уселись на места, представление тут же продолжилось. Я завороженно наблюдала за простой, но крайне убедительной игрой актеров, и на сцене прощания умирающих влюбленных едва не пустила слезу. Когда представление закончилось, дамы засуетились, поднялся шум. Многие стали награждать особо отличившихся артистов мелкими монетами, и я не стала исключением.
Подошла к женщине — высокой фигуристой блондинке, которая хоть и выглядела лет на тридцать с небольшим, но своим чарующим голосом меня покорила.
— Как вас зовут? — протягивая ей горсть медяков, спросила я. Одна забавная идея — отголосок прошлой жизни — уже роилась в голове, но я пока не спешила выдавать ее незнакомке.
— Нас? — удивилась она, с поклоном принимая монеты.
— Тебя, — тут же исправилась я.
Женщина улыбнулась с пониманием и прозорливо прищурилась, при этом мне показалось, что взгляд ее зеленых глаз пронзил меня насквозь.
— Феона, ваша светлость, — она еще раз присела в реверансе — таком изящном, какой мне ни разу не удалось сделать перед зеркалом.
— Надолго вы в столице? — тут же аккуратно продолжила я, воровато оглядываясь по сторонам, чтобы убедиться, что никто не подслушает наш разговор в общем гомоне.
— Недели на две, но ежели хотите заказать представление, то можем и задержаться, — с готовностью ответила актриса.
— Представление пока не нужно, но я бы хотела завтра лично побеседовать с тобой, — начала я, внимательно наблюдая за реакцией собеседницы. Как я и ожидала, ее глаза удивленно округлились.
— Со мной? Зачем?
— Хочу написать о жизни странствующих театралов в своей новой газете, — тихо призналась я и выжидающе установилась на собеседницу.
