Граф хотел отговорить ее, но лорд Шептил уже вышел на газон перед домом.
– Инчестер, вы идете? – закричал он. – Или все еще трусите?
Граф сжал губы и молча, медленно направился к лорду Шептилу.
Взяв пистолеты, граф и лорд встали перед Болтоном.
– Раз – два – три – четыре – пять» – медленно, бесстрастно считал Болтон, и под этот счет дуэлянты, повернувшись спиной друг к другу, расходились в противоположные стороны.
Светила полная луна, окна дома были освещены, так что все, что происходило на газоне, можно было видеть не хуже, чем днем.
Стоя на ступеньках, Бенита неистово молилась, чтобы граф остался жив.
Она думала, что лорд Шептил не просто пьян, он самый отвратительный человек, какого ей когда-либо приходилось видеть.
Девушка с ужасом ждала, что при счете «десять» он обернется и… она боялась даже думать о том, что может случиться с графом.
Она молилась, чтобы лорд промахнулся.
– Семь – восемь – девять, – считал Болтон.
Прежде чем он успел договорить «девять», лорд Шептил повернулся и выстрелил.
При его движении, еще до того, как был спущен курок, Бенита закричала.
Граф инстинктивно обернулся в ее сторону и поскользнулся на мокрой траве.
Пуля, которая должна была попасть графу в спину, несомненно, убив или серьезно искалечив его, только оцарапала ему левую руку.
Услышав звук выстрела, граф тоже нажал на спуск.
Лорд Шептил уже стоял к нему лицом, и пуля графа ранила лорда в плечо. Он зашатался и упал на землю.
Но Бенита не видела никого, кроме графа.
Она сбежала по ступенькам и упала возле него на колени.
– Он… обманул вас! Он… выстрелил раньше! С вами все в порядке? Вы… не ранены?
Граф бросил дымившийся пистолет на землю и обнял Бениту.
Она смотрела на него, и глаза ее, казалось, расширились от страха.
В лунном свете девушка была так прекрасна, что, ни о чем не думая, граф наклонился и поцеловал ее.
На мгновение они прижались друг к другу.
Бените показалось, что лунный свет пронизал все ее тело.
Ничего восхитительнее она не испытывала никогда.
Затем, словно откуда-то издалека, до нее донесся голос Хокинса:
– Вы весь в крови, милорд! Вам лучше немедленно вернуться в дом!
Бенита проснулась, но, первый момент не могла думать ни о чем, кроме этого удивительного ощущения от прикосновения губ графа.
Потом она припомнила события прошлой ночи.
Хокинс и няня взяли на себя все хлопоты.
Они помогли хозяину вернуться в дом и занялись его раной.
Няня выслала Бениту из спальни графа, и, пока его раздевали, Бенита стояла на лестничной площадке над холлом.
Сквозь окна и открытую дверь ей было видно, как Болтон дает указания кучеру лорда Шептала.
Лорда уложили в его коляску и увезли.
Болтон и лакей вернулись в дом.
Они принялись рассказывать экономке и всем, кто только желал узнать подробности дуэли, как непорядочно повел себя Шептил: выстрелил раньше времени, и только чудом граф остался жив.
«Но он жив!» – Бенита была так счастлива, что ей хотелось снова и снова повторять вслух это слово.
Солнечные лучи уже пробивались сквозь занавески.
Бенита посмотрела на часы и удивилась, увидев, как уже поздно.
Она вспомнила, что вчера няня дала графу выпить то, что она называла «успокоительным питьем».
Потом она отвела Бениту в ее комнату, помогла раздеться и лечь в постель.
– Я хочу увидеть его светлость и пожелать ему спокойной ночи! – запротестовала Бенита.
– Его светлость уже спит. И вы тоже скоро уснете.
Спорить со старушкой не имело смысла.
Няня приготовила и для Бениты успокоительный чай и заставила его выпить.
Девушка заснула, так и не увидев графа, и проспала всю ночь без сновидений.
«Я пойду к нему немедленно!» – решила она.
Внезапно ей в голову пришла страшная мысль, что рана могла оказаться гораздо серьезнее, чем показалось вчера.
Вдруг граф потерял слишком много крови и это обессилило его?!
Бенита вскочила с кровати и накинула поверх ночной сорочки очаровательный голубой атласный пеньюар.
Сейчас она не могла думать ни о чем, кроме состояния графа.
Ей было просто необходимо немедленно пойти и самой убедиться, что ему не стало хуже.
Бенита выбежала в коридор.
Она легонько постучалась в дверь спальни графа, но ответа не было.
Опасаясь увидеть самое худшее, Бенита отворила дверь.
Полог над кроватью был откинут, но графа в постели не было.
Он сидел у окна, в которое ярко светило солнце.
Бенита обрадовалась, что ее страхи не оправдались, с радостным восклицанием она бросилась к графу.
Не вставая, он протянул к ней руки.
– Бенита! Мне сказали, что вы еще спите.
– С… вами… все в порядке? Вы не… больны? Вам не… больно?
Вопросы один за другим срывались с ее губ.
Граф улыбнулся.
– Благодаря няне и Хокинсу, я спал как убитый. Моя рана – просто царапина и ничуть не беспокоит меня.
Бенита облегченно вздохнула.
– Этот ужасный, бесчестный человек пытался… убить… вас!
– Забудьте о нем! – сказал граф. – О его поведении, не достойном джентльмена, очень скоро узнает все графство. Сомневаюсь, что он осмелится показаться кому-нибудь на глаза!
– И вам… действительно… не больно?
– Было бы очень больно, если бы вы не спасли меня. Хокинс непрестанно твердит мне об этом!
Как раз в этот момент камердинер вошел с завтраком на подносе и поставил его на стол возле графа.
– Вог увидите, – успокоил Бениту граф, – моя рана вовсе не помешает мне поесть!
– Доброе утро, миледи! – сказал Хокинс. – Принести ваш завтрак в комнату его светлости?
Бенита взглянула на графа.
– Конечно! – ответил он вместо нее.
Хокинс вышел, а граф улыбнулся и сказал:
– Нам так о многом нужно поговорить друг с другом. И еще: могу я сказать, что с утра вы выглядите просто обворожительно?
Бенита покраснела. Она и забыла, что почти раздета.
Однако, когда девушка попыталась встать, граф остановил ее:
– Не уходите! Один взгляд на вас помогает мне гораздо лучше всяких лекарств!
Бенита снова залилась краской.
Только когда Хокинс подал ей завтрак, она забыла о своем смущении.
Граф и Бенита больше не разговаривали о дуэли. Они обсуждали, что нужно сделать в доме в первую очередь.
Еще они представляли себе, как обрадуются в деревне, когда после долгого вынужденного поста смогут приготовить праздничный мясной обед.
Пока они оживленно беседовали, снова появился Хокинс и доложил:
– Капитан Доусон хочет увидеться с вами, милорд.
Бенита поднялась.
– Я, пожалуй, пойду оденусь, – сказала она, застеснявшись.
