Как бы то ни было, положение оказалось не слишком удобным. Не только из-за ветра, который шелестел над ними листвой, пробирая до костей, леденя мокрую одежду, или неровностей земли, ибо лиственная подстилка скрывала сучья и палки, с каждой минутой все сильнее впивавшиеся в тело. Эта вынужденная близость, прикосновение бедра к бедру, гуди к груди — как напоминание о том, что лучше забыть. И это было почти невыносимо.
— Ты хорошо себя чувствуешь?
— Вполне, — отозвалась Сирен с закрытыми глазами. Она думала, что Рене наблюдает за ней, лежа рядом и подперев рукой голову, но не хотела в этом убеждаться.
— Ты уверена?
Она открыла глаза, задетая чем-то в его голосе.
— Да, а что?
— Я не ожидал, что ты отнесешься к этому так спокойно.
— Хочешь сказать, к тому, что лежу здесь с тобой? — Она почувствовала, как загорелось лицо.
— Одним словом, да.
— Мы оба замерзли, разве что ты нечувствителен к холоду. Было бы глупо отрицать это или пытаться держать тебя на расстоянии. Мы нуждаемся друг в друге, нуждаемся в той капле тепла, которую можем дать друг другу.
— Очень практичный подход:
— Здесь в глуши учишься быть практичной, ладить с другими, несмотря на различия. Те, кто этого не делают, обычно погибают.
— У меня нет ни малейшего намерения умереть. — Он понял, что в самом деле так страстно не хочет этого, как никогда еще в своей жизни. Его желанием было узнать, чем еще эта женщина отличается от других.
Он не мог вспомнить ни одной из знакомых женщин, которая, после того, что он сделал, не устроила бы истерики или не отпрянула бы от него с малодушным испугом, никого, кто бы смирился с неудобствами своего положения без жалоб и требований, и уж конечно ни одной, у кого хватило бы мужества и умения помочь отразить нападение индейцев. Он никогда не встречал такой женщины, которая бы после всего этого могла остаться восхитительной и в облике полуутонувшей русалки.
Где-то тихо и печально прокричала птица. Позади них с дерева упал сучок, с треском задевая ветки, и, ударившись о землю, разломился надвое. Сирен слышала возле своего плеча биение сердца Рене, его дыхание. Ее собственное сердце билось неровно и учащенно. Ощущение тянущей пустоты возникло в ее теле и стало медленно подниматься снизу вверх. Как только прибавилась эта новая опасность, она заговорила торопливым шепотом:
— Почему… зачем ты прыгнул за мной? Почему бросил лодку?
— Это я велел тебе стрелять, в противном случае ты бы не упала за борт. А самое главное, я думал, что тебя надо спасать.
— Я бы и так выстрелила.
— Да? Но я все-таки виноват.
— Вовсе нет, — упорствовала она. — И все равно, удивительно, что Пьер или Жан позволили тебе это.
— Вместо того чтобы самим прыгнуть? У них не было выбора — как раз были заняты руки.
— Но тебе, должно быть, пришлось очень торопиться, чтобы опередить их.
Он приподнял бровь.
— Ты кое о чем забываешь.
— О чем?
— Ты находишься под моей защитой.
— Разве она простирается так далеко?
— С чего ты решила иначе?
— Это вовсе не одно и то же! — Она говорила сердито, потому что подозревала, что он дразнит ее.
— А как же тогда?
— Прежде всего, ты вовсе не обязан спасать мне жизнь.
— А право имею?
— Тоже нет! У тебя это звучит так, словно ты думаешь, что я принадлежу тебе.
— Разве нет?
— Нет! — Она приподнялась, опираясь на локоть, ее глаза горели от гнева, в приглушенном голосе проскальзывали шипящие звуки. — Мне наплевать на то, что сказали Пьер и Жан, я принадлежу сама себе. Я очень признательна, что ты нырнул за мной, но это вовсе не значит, будто меня вообще устраивает та сделка, которую ты с ними заключил.
— А как насчет того, чтобы ладить друг с другом? — протянул он, улыбаясь глазами. — Насчет того, что мы нуждаемся друг в друге?
Их лица разделяли какие-нибудь несколько дюймов. Взгляд Сирен упал на его губы. Она чувствовала, как между ними возникает магическое влечение, ощущала силу его притяжения. Всего лишь легкий поворот головы — и их губы сольются. Она знала это.
Она глубоко вздохнула и медленно легла обратно.
Глядя вверх, сквозь миртовые ветви, она снова заговорила ровным голосом:
— Чего ты хочешь?
— Тебя, конечно.
Ответ прозвучал дерзко, без раздумий, так как думать Рене не мог. Ему казалось, что он стоит над пропастью, и земля уходит у него из-под ног. Он должен усвоить, что эту женщину нельзя недооценивать. Он запомнит это, иначе…
— Ах, ради Бога, — проговорила она, метнув на него испепеляющий взгляд. — Тебе наплевать на меня, наплевать на торговлю. Ты такой же, как другие. Ты проживешь в Луизиане столько, сколько должен, но, как только тебе позволят вернуться, ты сядешь на корабль во Францию и пристанешь к тому причалу, где тебя высадят. Ты поспешишь в Париж и будешь годами разъезжать по обедам, рассказывая сказки о том, какая это варварская страна, и какие странные создания и грубый народ живет в ней.
— Ты не очень-то высокого мнения о таких людях?
— С какой стати? Они не годятся для этой новой страны, и поэтому им лучше уехать. Они нам не нужны.
— Почему ты так уверена, что я один из них?
— А дальше ты скажешь, что собираешься взять в концессию землю и посвятить ей всю свою жизнь.
Что-то задело Рене в ее тоне, будто она вынесла приговор:
— Как знать? Возможно, мне бы это понравилось. Может, мне бы просто захотелось быть подальше от властей, может, я бы предпочел сделать свое состояние на девственной земле.
— Жить в бревенчатом доме, бороться с ветрами и дождями и палящим солнцем? Лихорадки, малярия, понос? Москиты и змеи, джиггеры и клещи и всякие жалящие и кусачие твари?
— Ты считаешь, я не смог бы?
— О, конечно, смог, если бы по-настоящему захотел. Беда в том, что мало кто хочет.
Такая мысль никогда не приходила ему в голову до сих пор, но, как ни странно, она показалась удивительно привлекательной. Он не сомневался, что ему понравились бы испытания, на которые была щедра новая земля. Ему могло бы доставить огромное удовольствие вырвать у нее средства на жизнь, а может быть, и богатство. Конечно, если бы выбор зависел от него, если бы ему позволили. Это было не так.
— А что же ты? — спросил он с заметной иронией. — Ты довольна своей жизнью, торговлей в компании с Бретонами? Ты никогда не думаешь о том, чтобы построить поместье?
Она посмотрела на него с вызовом.
— Я думаю накопить столько денег, чтобы хватило на собственный участок земли.
— А кто ее будет обрабатывать?
— Я сама! — горячо сказала она. — Или куплю в помощь пару негров.
