Может быть, именно потому Клюни так надоедал Дику с этим делом. Дик, конечно, ни словом не намекал на истинную причину своего поведения, но, хотя порой не отказывался распить со своим опекуном бутылочку коньяка, категорически не желал иметь дела с женщинами. Он не хотел жениться, не желал заводить наложниц. Клюни пошел даже на то, что предложил Дику на выбор двух своих любимых рабынь — томную темноволосую Заиду или зеленоглазую озорную Хабибу. Девицы не знали о предложении Клюни, но каждая из них при случае не раз давала ясно понять, что была бы в восторге от такой сделки, так что, не будь воспоминания о прошлом так свежи, Дик, возможно, позволил бы уговорить себя, поскольку обе были весьма хороши собой, соблазнительны и в совершенстве владели искусством обольщения и ублажения мужчины. Но Дик лишь поглаживал девиц по груди, похлопывал по задикам, оставляя их отчасти обиженными, отчасти снедаемыми неутоленным желанием.
Однако им повезло — период обучения продолжался только шесть месяцев. Затем Дик был отправлен в полк и по его собственной просьбе поселен вместе с другими в казармах, за пределами Дар эль-Хамра, чтобы иметь возможность получше освоиться с жизнью военного. Еще три месяца он обучался началам военного искусства мавров и научился применять ятаган, канджари кумийю — длинную изогнутую саблю, — короткий меч и кривой нож с широким обоюдоострым лезвием. В то же время он продемонстрировал умение обращаться с длинным мушкетом, потому что стрельба была ему не в новинку.
Дик доказал также, что не случайно сумел усмирить белого жеребца, чьи копыта угрожали Абдаллаху. Казалось, между ним и всеми лошадьми существует некое взаимопонимание. Его искусство было настолько очевидным, что он не провел в полку и месяца, как его назначили главным объездчиком ремонтерской группы. Поскольку Дик был единственным, кто мог сесть верхом на этого зверя, ему был подарен белый конь, благодаря которому он и оказался здесь. Дик находчиво назвал его Шайтаном, Дьяволом, и их стали считать неразделимым целым.
Через три месяца его служба рядовым неожиданно прервалась. Дика внезапно повысили — произвели в чин мукаддена, приблизительно соответствовавший сержантскому, и отправили участвовать в боевых действиях. Причина была достаточно проста. К югу от Мекнеса, в области Хенифра, у подножия Верхнего Атласа, подняло мятеж могущественное братство Бени Зайан, и Абдаллах был послан с войском в сорок тысяч человек подавить беспорядки.
Дик всегда был в полной боевой готовности и в течение всей кампании служил отлично. За время службы он успел странным образом полюбить эту засушливую бесплодную землю, дикую и каменистую, величественную и суровую. Хотя и находился от своей зеленой родины, которую надеялся увидеть, несмотря ни на что, дальше, чем когда-либо.
Кампания длилась уже почти год, прежде чем ему представился случай доказать свою храбрость. Войска собрались возле Мрирта, против Ум эр-Рбийа, удерживая проходы на север. Один фланг армии выдвинулся к западу, отрезая дорогу на Бу Азза, другой занимал предгорья на востоке, блокируя проходы, по которым мятежники могли получать подкрепление из глубины страны. Оставался открытым только один спуск по ущельям и долине реки Уэд, ниже города, у касбы Тадла. Если перерезать и этот путь, дикие горцы окажутся запертыми в своей крепости, и Абдаллаху останется только сидеть и дожидаться, пока они не перемрут с голоду или не выйдут сдаваться с поднятыми руками.
Это была задача для крупных формирований — полка или бригады, если такое вообще возможно. Но, растянув армию на восток и запад, Абдаллах чувствовал, что не может выделить так много сил. Он был неважным главнокомандующим и решил, что один зарка — один эскадрон — если он сумеет захватить и удержать узкий проход Аит Исхак, находившийся на полпути к деревне с тем же названием и мрачной крепостью Хенифра, с бурыми стенами, вполне достаточен. Для этой цели быт выбран тот самый эскадрон, в котором служил Дик.
Маленький отряд, прежде чем повернуть к западу и перейти хребет, двигался почти до Айн Леу.
Они вышли к Ум эр-Рбия между Аит Исхаком и селением, спустившись наискось по скалистому склону к тому месту, где речная долина расширялась, вмещая серые оливковые рощи, а поток прорывался между узкими скальными стенами. Дику показалось, что все вокруг как-то уж слишком спокойно, словно сама природа наблюдает и выжидает, что же случится. Но Ахмад бен-Берри, командир эскадрона, не разделял его опасений. Для него многозначительная тишина означала только то, что их стремительный марш успешен и им удастся застать Бени Зайан врасплох. Но он забыл, что в лагере Абдаллаха все знали, куда они направились. Забыл он также и то, что застать врасплох Бени Хайан едва ли кому удавалось. Но Хасану эс-Саиду, простому мукаддену, не пристало обсуждать действия командиров. Ахмад бен-Берри галопом повел эскадрон в ущелье, и Бени Зайан захлопнули свою ловушку.
В верхнем конце прохода за каждым камнем и каждым кустом уже прятался дикий горец. В подкреплении противника был отряд всадников, вдвое превышавший численность эскадрона. И, как только последний из эскадрона галопом въехал в ущелье, воины Бени Зайан, словно пробка, закрыли и нижний его конец. И тут же крутые склоны ущелья будто ожили: откуда ни возьмись, появились толпы горцев в коричневых джеллаба, сбрасывающих на маленький отряд огромные камни.
В этом первом устрашающем нападении отряд, атакованный вопящей ордой и сзади, и спереди, и с боков, потерял добрую треть всадников, а уцелевшие сгрудились, на миг охваченные разрушительной паникой. Ахмад бен-Берри пал при первой же атаке, второй мукадден, Брахим эль-Арби, тоже. Все бремя командования легло на плечи Дика.
Замешкайся он, их всех прикончили бы в этом мешке; вряд ли кому-либо удалось бы уцелеть, разве чудом. Передние ряды стали отступать, и в то же мгновение на них обрушился удар сзади. Дик находился в хвосте маленькой колонны. Уголком глаза он заметил горцев наверху и понял всю отчаянность положения эскадрона.
К счастью, Дик умел думать и действовать одновременно. Он сообразил: люди Бени Зайан ожидают, что противник в панике ринется назад, и потому сосредоточили главные силы позади них. С другой стороны, даже коза не смогла бы преодолеть крутые стены прохода. Не оставалось сомнений, что единственный путь — путь вперед. Дик выхватил ятаган, вонзил шпоры в бока могучего белого коня и, завопив во всю мощь легких, ринулся прямо навстречу толпе горцев, спешивших убивать.
У него было два преимущества. Во-первых, оказавшись почти в хвосте разгромленного отряда, он должен был проехать через все войско, чтобы оказаться впереди. Поэтому растерявшиеся было люди не могли не заметить его, и, поскольку нуждались хотя бы в ком-нибудь, кто повел их вперед, быстро собрались и последовали за ним. Другим преимуществом был элемент неожиданности. Люди Бени Зайан не ожидали такой быстрой и яростной контратаки, и под натиском сверкающих клинков настала их очередь разбегаться и карабкаться на кручи, чтобы спасти свою жизнь — конечно, это продолжалось недолго, но Дику и его отряду хватило даже момента замешательства, чтобы вырваться из ловушки и дать бой на открытом месте.
