Слава Богу, подумал Забалуев, что судья решил провести это заседание закрытым — Долгорукие были персонами важными, и судья не хотел вокруг сего сомнительного дела лишнего нездорового ажиотажа. Услышав последние слова Модестовича, Забалуев почувствовал на себе взгляд судьи, глупо улыбнулся и пожал плечами — порет немчина чушь, что взять с иноверца?
— Что, однако, побудило вас изменить показания? — спросил судья свидетеля.
— Я иметь совесть, и она не дать мне покой, — скромно ответствовал Модестович, вознося к небу глумливый взгляд.
И тогда Забалуев сорвался.
— Ложь! Это все ложь! Свидетель подкуплен! — возопил он, вскакивая со своего места. — Меня не впервые пытаются оклеветать! И не вы ли, Фрол Прокопьевич, сами были тому свидетелем, когда мне приписывали убийство несчастного барона Корфа?!
— Сядьте, Андрей Платонович, — строго сказал судья, и сам растерянный таким поворотом событий. — Вы утверждаете, что вас оговаривают?
— Да, да, да! — воскликнул Забалуев. — Он лжет, они все лгут!
— Да это вы — первостатейный лжец и негодяй! — тоже вскочила со своего места Долгорукая. — Господин судья, этот, с позволения сказать, человек обманом женился на нашей дочери. Господин Забалуев лгал нам с самого начала нашего знакомства. Он уверял, что богат, желая завладеть приданым нашей дочери, женившись на ней…
— К порядку! К порядку! — велел судья, строго застучав молоточком по маленькому подиуму на столе.
— А вы бы, Мария Алексеевна, помолчали! — не унимался Забалуев. — Сами еще недавно признались в убийстве старого барона Корфа. И, между прочим, муженек-то ваш не случайно от вас в бегах был после того, как вы его, точно зайца, подстрелили!
— Замолчите, мерзавец! — Долгорукая метнулась в проход, явно намереваясь вцепиться в Забалуева.
— Господа, опомнитесь! — судья снова застучал молоточком.
— Это вы, — вслед за матерью воскликнула Лиза, — вы убили цыгана! Я видела у вас кольцо, которое вы отобрали у него. Оно все было в крови! Убийца, убийца!
— Я люблю цыган! — отбивался Забалуев. — Их табор уже не первый год стоит на моей земле.
— Исправник! — наконец, не выдержал судья. — Немедленно разведите их как можно дальше друг от друга! И следите, чтобы они снова не бросились выяснять отношения столь неразумным способом. Охолоните свои горячие головы, господа и дамы, а я на время прерываю заседание, мне необходимо обдумать линию поведения в этой ситуации.
— Господин судья, — рванулся к нему Забалуев, — а чтобы вам правильнее думалось, извольте ознакомиться с этим документом.
Судья кивнул. Секретарь взял из рук Забалуева продолговатый конверт и осторожно вскрыл его. Убедившись, что это всего лишь бумага, он подал его судье.
— Это взятка! Взятка? — обрадовалась Долгорукая, которая не смогла сразу издалека разглядеть содержимое конверта.
— Нет, это официальное письмо с конфиденциальной информацией, и я должен уделить ему самое серьезное внимание, — судья еще раз кивнул исправникам, чтобы следили в зале за порядком, и вышел.
— Вам не дует? — насмешливо осведомилась из своего угла Долгорукая, обращаясь к Забалуеву. — Мне кажется, вас знобит. Однако туго вам там придется.
— Где это там? — словно нехотя поинтересовался тот.
— Да в Сибири! — рассмеялась Долгорукая.
— А я туда не собираюсь, — в тон ей рассмеялся Забалуев.
— Откуда такая уверенность? — хмуро поинтересовался Андрей. — Или вы волшебное слово знаете?
— Не я, господа, не я!
— Перестаньте паясничать, шут гороховый! — прикрикнула на него княгиня.
— Да уж, слаб человек, — равнодушно пожал плечами Забалуев. — В чужом глазу соломинку видим, в своем — бревна не разглядим.
— Полегче, господин Забалуев! — бросил ему князь Петр.
— Это же прямо не семейство, а образец добродетели! Одна соседа отравила, другой мертвым прикинулся, чтобы на стороне погулять в свое удовольствие…
— Замолчите! — оборвал его до этого молчавший Репнин.
— А то — что? Что вы мне сделаете? А? — Забалуев упер руки в бока и с вызовом уставился на Долгоруких.
В этот момент открылась дверь из кабинета судьи.
— Господа! Я готов огласить свое решение, прошу вас, встаньте, — торжественно произнес судья, занимая свое место за кафедрой. — В связи с вновь открывшимися обстоятельствами с князя Долгорукого Петра Михайловича снимаются обвинения в изготовлении и использовании фальшивых денег.
— Слава Богу! — истово перекрестилась Долгорукая, а Андрей и Репнин понимающе переглянулись с князем Петром и Лизой.
— Посему, в связи с тем, что более никому по делу о фальшивых ассигнациях обвинение впредь предъявлено не будет, считаю это дело закрытым.
— То есть как — закрытым? — воскликнул Репнин. — А Забалуев?!
— Это — мое решение, и обсуждать его не входит в вашу компетенцию, — недовольным тоном сказал судья и с силой стукнул молоточком по подставке. — Решение окончательное и обжалованию не подлежит.
— Никогда не сомневался в справедливости нашего суда, — Забалуев торжественно вознес руки к небу.
— Ваша честь! — бросился к уходившему судье Репнин. — Но как же дело об убийстве цыгана?
— Увы, князь, в ходе расследования достоверных улик так и не было найдено, а потому я счел возможным и единственно правильным вообще прекратить дознание по этому делу. Я — представитель закона и не могу полагаться в разбирательстве на домыслы и предположения. Даже если они исходят от уважаемых мною людей. Прощайте.
— Но… — Репнин проводил судью растерянным взглядом.
— Рано радуетесь, паяц! — кинулась к Забалуеву Долгорукая, но исправник ей тут же загородил проход.
— Пойдем, Маша, — успокаивающим тоном сказал князь Петр.
— И то верно, — засобирался вслед за ними Забалуев. — Давайте поедем домой. День был сегодня тяжелый, мы все устали.
— Домой?! — развернулась на его голос Лиза.
— Разумеется, дорогая моя, — разулыбался Забалуев.
— Домой, — с угрозой в голосе сказал Андрей, — вы поедете в свою развалюху, а в нашем доме с этой секунды ноги чтобы вашей не было!
— Какой взгляд! — передразнил его выражением лица Забалуев. — Разит насмерть!
— Андрюша, не стоит, — тихо сказал князь Петр.
— Пускай потешится, — кивнул подошедший Репнин, предлагая Лизе руку, чтобы помочь ей дойти до кареты. — Недолго ему осталось…
— Вы еще пожалеете, что со мной так обошлись! — пообещал Забалуев. — Я вам еще покажу, всем до единого!
— Господа, — укоряюще сказал секретарь суда и попросил удалиться и освободить зал для следующего разбирательства.
