Джулиана вскочила с кровати и принялась весело кружиться по комнате. Ну, разумеется! Приличные девушки сидят дома и послушно исполняют то, что им велят их суровые отцы. Приличные девушки зубрят «Руководства для благородных девиц на всякий случай жизни» и гадают, кто же достанется им в мужья. Но такая жизнь не для нее! Не для такой грешной и испорченной натуры, как она. Ее судьба — это Рис Воган.
Она тихонько вздохнула, внезапно припомнив, как он ласкал ее и заставлял томиться от желания прошлой ночью. На ее месте какая-нибудь святоша из приличной семьи наверняка бы сгорела от стыда. Но Джулиана изнемогала от возбуждения и ждала продолжения. Завтра наконец они с Рисом смогут вновь предаться этому восхитительнейшему занятию!
Она была уверена, что Рис ждет этого часа с таким же нетерпением. Наступит завтра, и Джулиана без остатка насладится свободой, которую ей дарует ее «испорченность», ее «дурная кровь». Завтра Рис посвятит ее в чудеснейший мир любви и наслаждений.
Господи, как долго еще ждать до завтра!..
Дарси сидел за кружкой эля в кабачке «Бык и Дуковица» и тихо беседовал с тучным, широкоплечим англичанином по имени Шаттер. Рыбак походил на старый полурассыпавшийся бюст римского императора: приплюснутый нос, большие мясистые уши и колючие, злые глазки. В общем, внешность Шаттера довольно верно отражала характер ее обладателя.
— Значит, договорились, — подытожил Дарси. — Завтра ввечеру ты устроишь так, чтобы вербовщики схватили Моргана Пеннанта у его же собственного порога.
— А почему же не сегодня? — нетерпеливо вмешался в беседу Оувертон, сидевший рядом.
Дарси смерил брата презрительным взглядом и ответил:
— Потому что, дурень ты этакий, судно уходит только послезавтра. Так что до завтра ни один из этих смутьянов не должен знать, что их ожидает.
— Да, конечно!
— Все будет так, как пожелает ваша светлость, — почтительно склонил голову Шаттер. — Вообще-то здесь не любят вербовщиков, но как же без них обойтись, если бунтовщики смущают честных людей.
Оувертон согласно поддакивал рыбаку, но, встретив уничтожающий взгляд брата, замолчал.
— Может статься, у Моргана окажутся надлежащие бумаги, и тогда схватить его будет невозможно.
Рыбак ухмыльнулся и заявил:
— Это вам встанет подороже, только и всего. Офицера вербовщиков придется немного подмаслить, раз он согласится рисковать своей шкурой и послать к черту бумаги этого парня.
Дарси поднял кружку с элем, осушил ее до дна и смерил Шаттера пристальным взглядом.
— По рукам. Будем надеяться, что раз у Моргана нет родственников, никому не придет в голову оспаривать действия вербовщиков. — Дарси достал небольшой кошель с монетами и бросил его на стол перед Шаттером.
С лихорадочным блеском в глазах рыбак взвесил на ладони кошель и заглянул внутрь. Изучив содержимое, он расплылся в улыбке, обнажившей его гнилые зубы:
— Это точно, сэр.
Понизив голос, Дарси объяснил, где можно найти Моргана Пеннанта, после чего придвинул к себе кошель с монетами.
— Деньги получишь завтра, как только Пеннант будет у нас. Понятно?
Рыбак собрался было протестовать, но затем согласно кивнул.
— Идет. Так, значит, встречаемся завтра в условленное время. Здешний хозяин обещал задержать Моргана до зари за кружкой доброго эля. — И, грузно поднявшись, жадно смерил взглядом кошель и на прощание бросил: — С вами приятно иметь дело, милорд.
Дарси промолчал, наблюдая за тем, как Шаттер гордо проплыл по направлению к выходу, выпятив грудь, словно павлин.
— Отец знает о том, что ты собираешься предпринять? — нерешительно осведомился Оувертон, поглядывая на сидящих вокруг горьких пропойц да суровых моряков — завсегдатаев «Быка и Луковицы».
Дарси отрицательно замотал головой, засовывая поглубже в карман кошель с деньгами.
— А зачем? Тем паче, что он отправляется завтра в Пембрук к друзьям, так что ничего и не заподозрит.
Оувертон нахмурился.
— Ладно, не беспокойся. Думаю, отец бы одобрил, — успокоил его старший брат. — В конце концов, это Пеннант отпечатал все эти крамольные книжки, что смущают народ.
— Не верю, что это и есть причина. Уж не решил ли ты просто отбить подружку у Пеннанта?
В ответ Дарси лишь выругался и так взглянул на брата, что у того мурашки пробежали по коже.
— Как тебе не стыдно так обо мне думать? Я просто исполняю свой гражданский долг, и ничего больше.
— А почему бы не привлечь Пеннанта к суду за националистическую агитацию?
— Это не всегда помогает. Ты не поверишь, но не каждый суд выносит таким, как он, обвинительный приговор. То, что задумал я, сработает лучше. Кстати, таким способом городской совет уже не раз расправлялся с неугодными ему людьми. Да и кому какое дело до того, что Пеннант просто исчезнет в один прекрасный день?
— Наверно, никому, — тяжело вздохнул Оувертон. — Но… мне просто показалось… что это как-то не по-джентльменски.
Дарси лишь ухмыльнулся.
— Это ты наслушался своих приятелей из Кембриджа. — Он успокаивающе похлопал брата по плечу. — Лучше послушай, что я тебе скажу. Твои джентльменские манеры к месту в салоне или клубе. Но лишь навредят в деловых предприятиях. Именно поэтому наш батюшка довел дела до такого плачевного состояния. Когда нужно схватить за глотку, он может лишь расшаркиваться. Единственная его заслуга — то, что он сумел заполучить Ллинвудд, чтобы хоть как-то поправить наши дела. — Дарси задумчиво поглядел на брата и с твердостью заявил: — Так больше не может продолжаться, Оувертон. Вот выдам замуж Джулиану, разберусь с Летицией и всерьез займусь нашими делами. Клянусь, в этом злосчастном графстве будут считаться с Сент-Албансами! — Он самоуверенно улыбнулся. — Вот увидишь, скоро у нас будет все — власть, деньги… все. Я не намерен оставаться, как отец, обнищавшим, но благородным дворянином. Когда я наследую состояние, я заставлю уважать нашу фамилию!
Только глубокой ночью Джулиана и Рис покинули церковь. Оседланная лошадь ждала их у ворот. Джулиана прижалась к крепкой, надежной груди мужа, ища защиты от ночной сырости, и задумалась. Почему же ей так грустно теперь, когда Рис стал ее супругом? Ведь они любят друг друга и поклялись навеки не разлучаться.
И все-таки ее одолевали сомнения. Нет, в своем чувстве к Рису она была уверена, но вот он… Его любовь к ней была настоящим чудом! После всего того, что он пережил по вине графа Нортклиффа, он должен был бы проникнуться ненавистью ко всему его семейству и к ней, его дочери. А вместо этого он взял ее в жены.
Быть женой Риса — это такое счастье! Но «счастье тайком» приносило величайшие огорчения Джулиане. Она твердила себе, что немноголюдность и простота обряда венчания, совершенного в присутствии лишь самого епископа и его жены, заменивших им роскошный кортеж кавалеров и дам, нисколько не умаляли всей важности этого события в ее жизни. Но Джулиане, однако, с трудом верилось, что судьба связала ее с Рисом навеки. Как это несправедливо — давать клятву верности тайком, в глухую ночь в полумраке пустынного храма! Да и будет ли счастливым брак, начавшийся с обмана?
