Тем временем герцог говорил ей:
— Как только вы окончательно поправитесь, вам надо будет заглянуть в конюшню.
— Вы знаете, я и так хотела бы это сделать!
— Не только из-за Пегаса. Кстати, скоро он будет ждать вас у парадного входа, чтобы рассказать, как он по вас соскучился.
Айлин ответила ему сияющим взглядом.
— Я подумал, что Пегас будет рад, если у него появятся друзья, кроме Гнедого, с которыми можно поболтать. Так что потихоньку в конюшне появляются новые жильцы. Конечно, если вы их одобрите.
Айлин затаила дыхание, говорить она не могла, а герцог продолжал:
— К сожалению, пока конюшня не до конца отремонтирована и места маловато, но работы ведутся каждый день. Надеюсь, вы будете приятно удивлены.
— Не могу… поверить, что… это правда, — повторила Айлин, когда дар речи вернулся к ней.
— Завтра я докажу вам это, — пообещал герцог, — а после того, как вы увидите Пегаса, я покажу вам еще кое-что.
Только когда обед подошел к концу и слуги вышли, она, словно боясь услышать ответ, тихо и неуверенно спросила:
— Скажите мне… почему вы… сделали все это? Как это… оказалось возможно?..
Откинувшись на своем стуле с высокой спинкой, герцог, держа в руке бокал бренди, посмотрел на Айлин, как ей показалось с насмешливой улыбкой:
— Иными словами, Айлин, вы хотите узнать, как я смог себе все это позволить?
— Что… вы… продали?
Ей с трудом дались эти слова, ибо она боялась услышать ответ.
— В общем, ничего из принадлежавшего имению.
В ответ на удивленное восклицание девушки он спросил:
— Почему вы были так уверены в том, что я нищий?
— Наверное, — откровенно призналась она, — меня смутила ваша одежда.
Герцог рассмеялся, но на этот раз в его смехе не было ни горечи, ни цинизма.
— Мне бы такое и в голову не пришло.
Я около года жил на севере Сиама и плохо представлял, что происходит в цивилизованных странах.
— Я никогда… не думала об этом.
— Вы и не должны были. Когда я приехал в Калькутту и получил письмо от мистера Уиккера, в котором тот сообщал мне о смерти вашего отца, я понял, что мне необходимо срочно вернуться в Англию. Я сел на корабль, не тратя времени на приведение в порядок своего гардероба.
Айлин тихо вздохнула.
— С моей стороны… было… достаточно глупо… судить только по одежде…
— Однако вполне резонно. Кроме того, вам было известно мое отношение к титулу и к семейству Бери в целом.
Воцарилось молчание. Айлин не сводила глаз с серебряной утвари на столе и цветов, как будто пытаясь убедиться в их реальности. Затем она шепотом спросила:
— А теперь… они изменились?..
И снова повисла тишина. Наконец герцог ответил:
— Вы спасли мне жизнь, Айлин. Теперь, когда я радуюсь жизни, я не могу больше ненавидеть то, что вы так нежно любите.
Он поставил бокал и сказал:
— Пойдемте, мне нужно вам кое-что еще показать, прежде чем мы продолжим разговор, а Пегас, как вы знаете, не любит, чтобы его заставляли ждать.
Девушка, чувствуя, как воскресают ее надежды, попыталась вскочить на ноги, но, сделав слишком резкое движение, пошатнулась. Слабость еще давала себя знать.
Не говоря ни слова, герцог снова подхватил ее на руки, и Айлин, чувствуя, как от переизбытка чувств у нее кружится голова, прижалась щекой к его плечу и закрыла глаза.
С девушкой на руках герцог и направился к выходу.
Айлин чувствовала, как сердца их бьются в унисон.
Они достигли парадного входа, и герцог осторожно спустился со ступенек.
Старый конюх держал Пегаса под уздцы, и, когда Шеридан поставил Айлин на ноги, конь радостно потянулся к ней.
Она обвила его шею руками и чуть дрожащим голосом сказала:
— Как ты, мой… милый? Я так… по тебе соскучилась…
Как-то по-своему, Пегас ответил ей, что тоже скучал. Его уздечка была украшена цветами, и гирлянда цветов обвивала шею коня.
Словно читая ее мысли, Джейкобс сказал:
— Приукрасить его было трудновато, миледи, хотя он, я думаю, понимал, что это ради встречи с вами.
— Как ваши дела, Джейкобс? — спросила Айлин. — Его светлость сообщил мне, что в конюшне появились новые лошади.
— Да такие, которыми можно гордиться, миледи, — ответил Джейкобс. — К тому же, у меня под началом теперь служат еще четверо. Я чувствую себя совсем другим человеком!
Слыша этот гордый, довольный голос, Айлин вдруг поняла, что сейчас расплачется от счастья, и не желая, чтобы герцог видел ее слезы, она прижалась лицом к шее Пегаса.
Но Шеридан подхватил ее на руки.
— Пегас не имеет права занимать все ваше внимание, — сказал он. — У нас еще есть дела.
Вы увидитесь с ним завтра.
Что-то в его голосе говорило о том, что он прекрасно понимает ее чувства.
— Спасибо… Джейкобс, — выдавила из себя Айлин.
Джейкобс повел Пегаса в конюшню, а герцог понес ее вверх по ступеням крыльца.
Они прошли по коридору, и Шеридан открыл дверь в кабинет. Айлин сразу заметила, что на полу, вместо старого вытертого ковра лежит новый.
Мебель блестела так, словно тысячи рук неделями полировали ее. На креслах и диванах лежали новые атласные подушки. В каждом углу комнаты стояли огромные корзины цветов.
Герцог усадил ее на диван и, видя, что Айлин оглядывается по сторонам, сказал:
— Я заказал новые занавеси и принес вас сюда, чтобы узнать, какие ламбрекены вы предпочитаете.
Я познакомился с чертежами, которые Адам сделал для этой комнаты. Он разработал два разных решения, но ни одно из них не было осуществлено.
Шеридан протянул Айлин чертежи, и, когда она углубилась в них, он проговорил:
— Эта комната значит для меня больше, чем какая-либо другая. Здесь, Айлин, вы спасли мне жизнь, и здесь я понял, что не позволю ни грабителям, ни кому-то другому забрать у меня то, что принадлежит мне.
Айлин слушала его, едва дыша. Поймав ее взгляд, герцог добавил:
— Кроме того, здесь я понял, что никогда не смогу оставить или потерять вас.
Он говорил так тихо, что на долю секунды Айлин показалось, что она ослышалась. Герцог присел на диван рядом с ней.
— Вы говорили, что ненавидите меня, и все же спасли мне жизнь. Я хочу знать, что вы думаете обо мне сейчас.
Айлин вздохнула, взглянула ему в глаза, и вдруг ощутила, как ее душу заполняет странное чувство.
Ее сердце словно освободилось от страха и тревоги.
Она пыталась заговорить, но не могла.
Сердце бешено колотилось у нее в груди. Ей казалось, что вся комната залита ослепительным светом, нисходящим с небес, и этот свет поглощал и герцога, и ее саму.
Он придвинулся чуть ближе к ней, еще не смея коснуться девушки, и произнес:
— Кажется, мне было суждено влюбиться в вас. Я люблю вас больше, чем любил кого-либо в своей жизни, и поэтому я больше не могу никого ненавидеть. Все прошлое исчезло, я думаю лишь о будущем — нашем будущем, Айлин.
