— Я надеялся побеседовать с вами на более приятные темы, мисс, но если вы настаиваете, то я no-стараюсь объясниться. Но только, простите, не в коридоре. Входите же, я налью нам по бокалу вина, и мы поговорим как хорошо воспитанные люди. — Он чуть заметно усмехнулся и, выпустив ее подбородок, отвесил Элизе еще один поклон. — Не угодно ли вам пройти в каюту, мисс Фороугуд?
Какой смысл спорить, пробилась сквозь шум в ушах Элизы первая за все время здравая мысль. Что она выиграет, если будет упорствовать?
И, призвав на помощь все свое самообладание, она нерешительно шагнула через порог капитанской каюты. Обернуться она не посмела, но, судя по звукам за ее спиной, Киприан только закрыл дверь, но не запер ее. Радоваться этому было нелепо — Элиза все равно не смогла бы скрыться от капитана на его корабле, но она тем не менее несколько воспрянула духом и осмелилась наконец сесть.
Тем временем Киприан достал из буфета бутылку с вином и два тяжелых хрустальных бокала. За иллюминаторами каюты разгорался потрясающий закат, и Элиза определила, что корабль идет На северо-восток. «Неужели обратно в Англию?» — удивилась она, но уже в следующую секунду Элиза забыла о закате, о курсе корабля — обо всем, кроме глаз Киприана, протягивающего ей наполненный бокал. Золотисто-красные лучи заходящего солнца играли в его черных как смоль волосах, и в темно-синих глазах тоже плясали отраженные хрусталем золотые искры.
— Ну что ж, выпьем за спокойное море и попутный ветер, — предложил Киприан.
Элиза крепко сжала в пальцах витую ножку бокала и нервно кашлянула.
— С удовольствием. Мне бы не хотелось, чтобы мы пошли ко дну.
Она коснулась его бокала своим, затем, следуя его примеру, пригубила вино, по-прежнему не отрывая глаз от возвышавшейся над ней мускулистой фигуры. Лишь когда он наконец сел, Элиза вздохнула с облегчением и сделала еще глоток, хотя, надо признать, сидя он воздействовал на нее ничуть не менее устрашающе. Киприана Дэйра постоянно окружала некая аура подавляющей, властной мужественности вне зависимости от того, сидел он или стоял, находился в темноте или на свету, на своей территории или где-нибудь еще.
Какой фурор он произвел бы в обществе, подумала Элиза. Только представить эти плечи, затянутые в вечерний фрак, или его самого на паркете бального зала! Еще вопрос, у кого сильнее потекли бы слюнки — у маменек или у их дочек.
— Уверяю вас, Элиза, «Хамелеон» ко дну не пойдет, — заявил между тем Киприан и улыбнулся ослепительной улыбкой, еще больше укрепившей Элизу в ее мнении. Ровные белые зубы так и сверкали На его загорелом, обветренном лице, и она невольно подумала, что, когда он так улыбается и смотрит прямо в глаза, любой девушке будет нетрудно поверить, будто она — единственная из всех, кто удостоился его внимания…
«Опомнись, Элиза!.. — предостерег ее суровый внутренний голос. — О чем ты только думаешь! И о ком…»
Несколько раз моргнув, Элиза стряхнула с себя оцепенение, постоянно нападавшее на нее под его взглядом, и, поспешно поднеся к губам бокал, сделала третий большой глоток. Только теперь она почувствовала вкус. Вино было холодным и превосходного качества, оно пилось легко, почти не обжигая горло. Уж не хочет ли он ее напоить, вдруг подумала Элиза и со стуком поставила бокал на стол.
— Вы собирались объясниться, — резко сказала она, злясь на себя за несвоевременные мысли. Этот человек всячески пытался отвлечь ее внимание, и она едва ему не поддалась.
Киприан скрестил ноги и лениво вытянул их перед собой. Их взгляды встретились, и Элизе вдруг со всей отчетливостью представился красивый хищный зверь, отдыхающий в своем логове.
— С чего же мне начать? — спросил он. Элиза заставила себя мысленно встряхнуться.
— Начните с того, что вы намерены делать.
— С вами? — уточнил он, и по губам его скользнула легкая усмешка. Ухмылка — так назвала ее про себя Элиза, чувствуя растущее раздражение. Ей снова вспомнилось, как он целовал ее в ту ночь, — наверняка с такой же ухмылкой на губах.
— С Обри, — сердито ответила она. — Прежде всего меня интересует, как вы намерены поступить с Обри.
Киприан помолчал, задумчиво потягивая вино, затем наконец сказал:
— Я собираюсь всего лишь изменить его будущее.
У Элизы перехватило дыхание.
— Что вы имеете в виду?
— Ему придется самому пробивать себе дорогу в жизни, — пожал плечами Киприан, — не дожидаясь, пока богатенький папочка поднесет ему на блюде весь мир.
Несмотря на нарочитую небрежность его тона, Элиза уловила некое особое ударение на слове «папочка». В чем же тут все-таки дело?
— Я уже поняла, что вы не слишком жалуете отца Обри, — осторожно сказала она, тщательно подбирая слова, но ее дипломатичность пропала втуне: следующая же реплика Киприана вновь показала ей всю глубину ненависти последнего к ее дяде.
— Отец Обри… — При этих словах в голосе Киприана сильнее зазвучал злобный сарказм. — Отец Обри может вырастить из мальчика только такого же подлого, бессердечного негодяя, как и он сам. Я сумею лучше позаботиться о мальчике.
— Как вы можете так говорить? Откуда вам знать, что для Обри лучше, а что — нет!
Элиза увидела, как сжались его зубы и побелели пальцы, стискивающие ножку бокала, но взрыва не последовало: Киприан крепко держал себя в руках. Успокоившись на этот счет, Элиза почувствовала, как в ней разгорается любопытство: почему же любое упоминание о сэре Ллойде, а тем более любая, самая ничтожная попытка с ее стороны выступить в его защиту приводит Киприана Дэйра в такую ярость?
— Ну хорошо, — примирительно сказала она, машинально отпив из своего бокала и даже не заметив этого. — По-видимому, вы так думаете. Но почему? Вы хотя бы знакомы с Ллойдом Хэбертоном?
— Я знаю его много лет.
Элиза удивленно прикусила губу.
— Много лет? Но это не светское знакомство, — размышляла она вслух, — я не помню семьи с фамилией Дэйр. Должно быть, у вас с ним были деловые связи? Вы служили на его корабле? Может быть, кто-то из его капитанов обошелся с вами несправедливо?
Киприан улыбнулся, но на сей раз его улыбка напоминала свирепый оскал готового к прыжку хищника.
— Нет, мой прелестный следователь. Речь идет о нем самом, и только о нем самом. Мне нечего делать на его кораблях, и ни один из них не сравнится с моими.
Он назвал ее прелестной? Стараясь изгнать совершенно посторонние мысли, вызванные этим замечанием, Элиза столь поспешно глотнула еще вина, что поперхнулась.
— Так что же он вам сделал? — спросила она, отчаянно кашляя.
Теперь Киприан решил вспомнить о своем бокале. Осушая его до дна, он далеко запрокинул голову, и Элизе, завороженно следившей, как двигается его горло, открылась четкая линия, отделявшая синеватую тень щетины на его подбородке от гладкой смуглой кожи. Но вот Киприан вновь взглянул на нее, и Элиза не могла не содрогнуться, увидев угрюмое пламя ненависти в его глазах.
