— Я рад, что вы решили присоединиться ко мне, — сказал он, кивком отпустив Ласситера. Дворецкий помедлил в дверях, озабоченно оглянувшись, и Жанне захотелось заверить старого слугу, что она не сделает Дугласу ничего плохого.
— Должна же я есть, — не слишком любезно отозвалась она.
Когда-то она была знатоком светских тонкостей, необходимых, чтобы заставить гостей расслабиться и чувствовать себя непринужденно в Волане или в их парижском доме. В качестве хозяйки на приемах, которые устраивал ее отец, Жанна была весьма искусна в умении разговорить робкого человека или одернуть чересчур развязного.
Последние девять лет, однако, отбили у нее охоту к разговорам. Она предпочитала молчание.
— Думаю, вам понравится еда, — сказал Дуглас, не обескураженный ее резким ответом и затянувшимся молчанием. — Моя кухарка славится своей стряпней.
— Не сомневаюсь.
— Как вы провели день?
— Отдыхала. — Она ничего не делала, оставаясь в своей комнате. В ожидании Дугласа, если уж начистоту. Но кому нужна правда? Их связывало много вещей, но честность никогда не входила в их число.
— Надеюсь, слуги позаботились о ваших удобствах? — Он склонил голову набок, изображая гостеприимного хозяина.
Жанна выдавила улыбку:
— Они были чрезвычайно любезны.
Как и они с Дугласом сейчас. Но любой, кто увидел бы их, ощутил бы повисшее между ними напряжение.
Жанна глотнула вина из бокала.
— Неплохое вино, — заметил Дуглас, — чувствуется выдержка.
Жанна вежливо улыбнулась. Интересно, помнит ли он их разговоры на эту тему? Волан имел собственные виноградники, и она привыкла уважать труд и талант, которые требовались, чтобы превратить виноград в вино. Однажды она даже предложила отцу внести некоторые усовершенствования в этот процесс и получила нагоняй за то, что позволяет себе думать о подобных вещах. Дочь графа дю Маршана не должна интересоваться виноделием, какой бы древней и почтен ной ни была эта традиция.
Если Дуглас и помнил этот разговор, то не подал виду.
Он вел себя так, словно они не более чем знакомые. Но Жанна знала, как выглядят его грудь и плечи, прикрытые тонкой рубашкой и элегантным камзолом. Она помнила, как содрогалось его тело от ее ласк, помнила приглушенные стоны, срывавшиеся с его губ.
Как глупо с ее стороны сидеть здесь вместе с Дугласом! Слишком многое осталось недосказанным, слишком много воспоминаний витает в воздухе.
Чувственная интерлюдия — плохая замена честности.
Жанна улыбнулась. Мало того что она дурочка, так она еще научилась обманывать себя.
Месяцы в Париже были самыми радостными и самыми прекрасными в ее жизни. Она провела девять лет в монастыре, расплачиваясь за них. И теперь хочет пережить их снова. Что же в этом ужасного? Впрочем, последняя ночь доказала, что нельзя вернуться в прошлое. Разве что на мгновение.
Даже лежа в объятиях Дугласа, она не могла до конца расслабиться. Иначе она снова станет уязвимой, а Дуглас, как никто другой, способен причинить ей боль. Но больше всего Жанна боялась, что не выдержит и расскажет ему об ужасных месяцах в Волане и трагической участи их ребенка.
Хотя едва ли ее можно назвать трагической. Трагедии случаются по воле случая и обстоятельств. Как крушение или эпидемия. Без предыстории и намеченных заранее жертв.
Как же назвать то, что случилось с ее ребенком? Предательство? Злодейство? В глубине души она надеялась, что отец сменит гнев на милость, однако была готова к тому, что он осуществит свои угрозы.
Прошлой ночью она не рассказала Дугласу правду, и та, как злобная горгулья, притаилась между ними. Но сегодня к ней вернулась осторожность, и Жанна не спешила открывать ему кошмар, который ей пришлось пережить.
В сущности, он и даже не признали, что их объединяет общее прошлое. С таким же успехом они могли познакомиться только вчера.
Жанна подняла взгляд, изучая Дугласа поверх кромки бокала.
Он побрился и переоделся. Она приняла ванну, расчесала волосы, пока они не заблестели, и воспользовалась тряпочкой, чтобы отполировать туфли. Оба постарались выглядеть наилучшим образом.
Сегодня, разглядывая себя в зеркало, Жанна искала следы прошедших десяти лет. Кожа уже не казалась такой упругой, как в юности, и сильно посмуглела. Но причиной тому был загар, приобретенный за время путешествия из Франции, а не годы, проведенные в монастырских стенах.
Вокруг глаз появились морщинки.
Но больше всего изменились глаза. Радость в них сменилась печалью. Блеск исчез. И с этим она ничего не могла поделать, как ни старалась. Горе стало частью ее натуры, подобно необычному оттенку серых глаз и особому тембру голоса.
Если они не могут обсудить их юность и не осмеливаются говорить о будущем, остается только настоящее, эти мгновения, освещенные мягким сиянием свечей и прерываемые звоном хрусталя и шорохом крахмальных салфеток. Они почти не разговаривали, каждое слово было редким и драгоценным, как жемчужины, нанизанные на шелковую нить.
Жанна не раз обедала в Версале, да и Волан, их родовое поместье, не уступал в великолепии королевским дворцам. Ее трудно было удивить роскошью, но эта уютная столовая оказалась самым приятным местом из всех, где ей довелось бывать в последние годы. Интересно, что сказал бы Дуглас, если бы знал, что ей достаточно находиться в теплом и сухом месте, чтобы чувствовать себя довольной?
Далеко же она ушла от избалованной девушки ее юности.
Впрочем, они оба изменились. Теперь Дугласа окружала какая-то мрачная аура, которая интриговала и страшила Жанну.
— У вас красивый дом, — сказала она.
— Спасибо. Я добился кое-каких успехов в бизнесе.
— Могу я спросить, чем вы занимаетесь?
Как странно, что она не знает.
— Торговлей, — улыбнулся он. — Я владею судоходной компанией, которая доставляет товары с Востока в Англию и Шотландию.
— Звучит впечатляюще.
— Пожалуй, — согласился Дуглас. — Макреи всегда были морскими капитанами, но за последнее десятилетие мы расширили нашу деятельность. Теперь у нас имеются интересы в самых разных сферах бизнеса. Мой старший брат. Алисдер, по-прежнему строит корабли в нашем фамильном поместье, в Гилмуре. Джеймс торгует льняными тканями, которые производят в Эйлшире, где он поселился Брендан возглавляет винокуренный завод в Инвернессе, а Хэмиш по-прежнему плавает.
— А вы главный купец в семье.
— Вам это кажется вульгарным, мисс дю Маршан? — поинтересовался Дуглас, словно они не любили друг друга этой ночью Словно она не лежала в его объятиях, умоляя прекратить сладкую пытку и позволить ей ощутить экстаз.
— Торговля? — Она улыбнулась. — Отнюдь нет. Человек познается по его характеру, мистер Макреи, а не по занятию — И какой же у меня, по-вашему, характер?
