— Конечно. Но ведь вы, как это там?.. Ах да, Идеальный Мужчина, — улыбнулась она. — А Маунтсоррел и его друзья подражают вам, как только могут…
— О, прошу прощения, — прервал он. — Они не подражают, а обезьянничают, на большее не способны! Дорогая, простите — у меня чуть не вырвалось «прекрасная мисс Трент», — некоторые из них копируют только одежду «коринфян», причем в самой экстравагантной форме, чего я никогда не одобрял; но мое окружение, мисс Трент, состоит из людей с врожденной склонностью к атлетическим видам спорта. Мы те, кто делают, а Мауптсоррел и ему подобные лишь наблюдают! Не спрашивайте, почему они, как мартышки, кривляются в таких же нарядах, как у нас, в то время как те виды спорта, которые доставляют нам наслаждение, у них же вызывают зубовный скрежет и отвращение, — на это я не смогу ответить! Но можете поверить: молодежь, желающая преуспеть в спортивных упражнениях среди нас, истинных «коринфян», находится в большей безопасности, чем среди щеголей на Бонд-стрит.
— Пусть так, но… Разве это не ведет к более опасным вещам? Азартным играм, например?
— Азартные игры, мисс Трент, к сожалению, отнюдь не привилегия только высшего общества! — пояснил он сухо. — Но спорт вынудил вашего родственника стать завсегдатаем винных магазинов и кабаков, привел к бесчестью. — Он внезапно рассмеялся. — Милая девушка, простите за вольность! Разве вы не знаете, что спортсмен не может позволить себе распущенности, иначе ему не продержаться под рев зрителей на ринге у Джексона с самым слабым противником и пяти минут!
— Должна признаться, никогда над этим не задумывалась, — ответила она. — Хотя сейчас, после ваших слов, припомнила, что, когда моему брату Гарри предстояло участвовать в матче в крикет или в другом состязании, он делал все, чтобы сохранить хорошую спортивную форму или, как сам говорил, «не выйти из рамок».
— Мудрый юноша! Он, случайно, не «коринфянин»?
— Избави бог! Нет, он солдат.
— Как ваш дядя?
— Да, и как отец тоже.
— Действительно? Расскажите о нем! Участвовал ли он в битве при Ватерлоо?
— Да. То есть мой брат, не отец. Мой отец был убит при Сьюдад-Родриго.
— Сожалею. — В его голосе прозвучала печаль, но он не стал дальше расспрашивать ее об отце и, помолчав, спросил, был ли ее брат в оккупационной армии.
Анкилла была благодарна, что Вэлдо не коснулся больной для нее темы, и отвечала на его вопросы с большей откровенностью, чем ей было свойственно. Она редко упоминала в разговорах о своей семье, так как миссис Андерхилл интересовалась только генералом; и хотя миссис Чартли иногда со свойственной ей добротой осведомлялась о ее матери и сестрах, Анкилла не позволяла себе распускать язык, ограничиваясь уклончивыми вежливыми ответами, чувствуя, что миссис Чартли вряд ли особенно заинтересована в подробностях жизни людей, с которыми незнакома.
Но сэр Вэлдо преуспел в своем намерении преодолеть ее сдержанность. И прошло не так уж много дней, как он узнал о семье мисс Трент гораздо больше, чем даже сам ожидал, не говоря уже о том, что больше, нежели разведала миссис Чартли, которая специально наводила справки, думая при этом главным образом о собственной семье и о мужнином приходе. Он узнал, что Уилл — лучший из сыновей и братьев Трентов — возложил на себя ответственность за паству в Дербишире и уже является главой благополучного семейства. Он женился на дочери одного из давних друзей отца, примерной, хорошей девушке, любимой ими всеми. Мама Анкиллы и сестра Салли живут вместе с ним и Мэри в полном согласии. Салли — младшая в семье — пока еще школьница, но у нее есть все задатки, чтобы со временем стать очень хорошенькой девушкой. Брат Кристофер иногда наведывается к ним на каникулы, за исключением тех случаев, когда дядя позволяет ему остаться в Лондоне и балует, разрешая развлекаться по высшему разряду, посещать выставки и театры. Дядя Мордаунт целиком взвалил на свои плечи ношу образования Кристофера. Трудно представить, что кто-то мог бы превзойти его в доброте и щедрости, — он готов истратить на них все свое скорее приличное, чем большое, состояние и жить только на вполне заслуженную им пенсию. Но так как Уилл хорошо устроился и Гарри сейчас (после того как унаследовал компанию дяди) тоже в состоянии вносить свою лепту в семейный бюджет, а мама сама занимается образованием Салли (что неудивительно, так как она дочь профессора греческого языка), то было бы предосудительным чрезмерно обременять дядю лишними расходами.
— И старшая мисс Трент, как я понимаю, тоже ни в коем случае не желает никого обременять?
— По крайней мере, не больше, чем это необходимо. Но из этого не следует, что вы вправе сделать вывод, будто бы я уже и так не обязана многим моим дяде и тете. Тетя была так добра, «что вывела меня в свет» — это ее собственные слова, — и не щадила усилий, чтобы «обтесать» меня должным образом, — добавила Анкилла с гортанным смешком. — По ее глубокому убеждению — даже отсутствие у меня состояния не помешает мне заключить респектабельный союз, если только я не буду подвизаться в бизнесе! Ох, что это я?! Мне бы не следовало иронизировать над ней, ведь она выносила меня с таким терпением! Не могу удержаться, уж больно это смешно!
Он одобрил ее смех, но сказал:
— Бедная леди! Так у вас никогда не было искушения испробовать свои силы?
— Нет, на это у меня хватило ума! — весело отозвалась она.
— Да, в нем вам не откажешь, хотя кто знает? Так вы оставались с вашим дядей всего один сезон?
— Да. — Анкилла кивнула. — Только прошу вас, не подумайте, что не могла бы остаться и дольше, если бы захотела. Но поступить так, когда у него на шее три своих дочери, которых надо растить, с моей стороны было бы, пожалуй, чересчур, так я думаю. Особенно после того, как Бернард так опрометчиво залез в долги.
— Поэтому вы и стали гувернанткой? Думаю, что не ошибусь, если скажу, что это ваше намерение наткнулось на сильное противодействие ваших близких?
— Что да, то да! Уилл и Гарри встретили его в штыки. Даже Мэри сказала, что отказаться жить за их счет с моей стороны нехорошо. Все они живописали мне картину жалкого существования, на которое я себя обрекаю: за гроши поставить себя на уровень чуть выше прислуги и, подобно рабыне, покорно исполнять чужую волю. Единственное, что их утешало, — это то, что я могу вернуться к ним, когда найду свою участь невыносимой.
— Но вам так и не пришлось ни разу посетовать на свою судьбу? — спросил он, испытующе глядя на нее.
— Нет, никогда! Без сомнения, обратилась бы к ним, если бы жизнь стала невмоготу, но мне повезло. Мисс Климпинг, милое создание, обращалась со мной скорее как с племянницей, чем с младшей воспитательницей, и это именно она рекомендовала мисс Бафорд, чтобы та взяла меня наставницей к Тиффани.
