— «Меня уж больше не тревожит жизни суета», — глядя на море, пробормотал он строчку из какого-то сентиментального шотландского стихотворения, застрявшего в голове.
— Что? — Голос девушки прозвучал раздраженно.
— А разве есть кто-нибудь счастливый? — вернулся из задумчивого состояния Ланкастер. — Ты несчастлива. Как ты можешь быть счастливой, когда сохраняется угроза со стороны лорда Ричмонда?
Синтия долго смотрела на него ясным и прямым взглядом.
— Ты прав, Ник. Но однажды я буду счастлива. И, Ник… Я счастлива сейчас, когда я вместе с тобой. И всегда была счастлива, когда ты был рядом.
Его сердце переполняли чувства. Ее признание поразило его. С тех пор как он узнал, что она жива, он чувствовал себя спокойно, был в гармонии с самим собой, словно вернулся домой.
Возможно, было бы лучше, если бы родители не посылали его в Лондон. Ему следовало приехать домой, в Кантри-Мэнор, чтобы вспомнить, кто он такой.
Синтия медленно присела рядом с ним на широкий валун. Она несколько раз одернула свои юбки и затихла, глядя на море, как и Ник.
— Почему ты остановился? Там, в темном коридоре? — прошептала она.
Холод камня стал проникать под одежду, но Ланкастер чувствовал тепло Синтии. Ему хотелось вернуться с ней туда, назад, в этот потайной ход и закончить то, что начал. Ему хотелось отнести ее наверх в спальню, привязать запястья к кровати и показать, почему он остановился. Но больше всего ему хотелось вернуться назад во времени и быть тем, кого она заслужила.
— Здесь я был свободен, — произнес Ланкастер. — Ты и я, мы были свободны. Но теперь я виконт, глава семьи, погрязшей в долгах. То, что я хочу, не играет больше никакой роли и никогда не будет играть.
— Ник…
— А ты однажды получишь то, что хочешь, — покачал головой Ланкастер. — Ты поплывешь в Америку, встретишь там молодого американца и будешь покорена его трудолюбием и напористостью. Ты влюбишься. И когда выйдешь за него замуж, будешь жалеть, что связалась со мной.
— Все это вздор. Вздор говорить о незнакомых людях в неопределенном будущем.
— Это никакой не вздор, и я не стану бесчестить тебя.
Когда она опять попыталась перебить его, Николас поднял руку, чтобы остановить ее. Она замолчала.
— Синтия, твое целомудрие подобно драгоценному камню.
— Драгоценному камню?
— Да, драгоценному камню. Или цветку. Да, это цветок. Хрупкий и бесценный подарок, который ты должна подарить только мужу. Ведь цветок можно сорвать один только раз.
Ему наконец удалось пробить ее упрямство. Она замолчала, задумчиво нахмурив брови.
— Ты бы не отдала цветок… Нет, это все-таки больше драгоценный камень. Потому что ты бы не положила бесценный камень в руку проходящего мимо друга. Ты бы хранила его в безопасном месте и прятала до свадьбы.
— Потому что моему мужу должны нравиться драгоценные камни?
— Совершенно верно, — кивнул Ник и хлопнул ладонями по коленям. — Ну что ж, — он встал и размял плечи, — накинь капюшон на всякий случай. Давай искать твой клад.
Драгоценный камень?
Ее добродетель — драгоценный камень?
Синтия смотрела ему в спину, пока он спускался по тропинке впереди нее. Она все еще не знала, что ответить на его слова. А Ланкастер, похоже, был абсолютно доволен своими банальностями.
Но все его слова были напрасны. Этот цветок уже давно был сорван.
Или если это был драгоценный камень, то она беспечно сунула его в карман человека, который определенно не считал его драгоценным.
На девушку напал приступ смеха, и она не смогла сдержать его, чем привлекла внимание Ланкастера. Притворившись, что закашлялась, она махнула ему рукой, решив не оскорблять его чувства. Если он посчитал свою речь мудрой, то нет смысла поправлять его.
Он добрый и чуткий человек. Неудивительно, что она когда-то любила его.
Хотя странно, его доброта, похоже, не распространяется на физическую близость. Он внимательный, но нежности в нем нет.
Синтия провела рукой по лбу и задумалась, почему ее это не беспокоит. Ее первый любовник тоже не был нежным, но по какой-то причине грубые руки Ника пробудили в ней безумную страсть, лишив остатков здравого смысла.
Она не особенно много знала об этом. Возможно, все мужчины одинаковы. Но Ник не был таким крупным, как Джеймс, и разница в размере говорила в пользу Ника. С Ником это было бы легче. Лучше.
— Ник, — позвала Синтия, когда он достиг песчаного берега и остановился.
Он поднял руку и опустился на колени. Синтия, поразившись, заспешила к нему.
— Что такое?
— Следы копыт.
Она резко остановилась, и сердце тревожно заколотилось в груди.
— Ты уверен?
Но теперь она и сама отчетливо видела их на сухом песке, а еще четче — у кромки воды.
— Это свежие следы, Син. — Поднявшись, Ланкастер начал осматривать песок. — Стой там.
Она отступала до тех пор, пока не уперлась спиной в скалу, и смотрела, как Ник вошел в воду, чтобы лучше видеть берег. Прежде чем вода дошла до края его сапог, он повернулся и осмотрел берег.
— Я ничего не вижу, но здесь только одна цепочка следов. Кто бы это ни был, я думаю, он еще не возвращался. Нам лучше идти.
— Возможно, он просто проехал к соседней тропинке.
Ник осмотрел морской берег, прищурив глаза:
— Не стоит рисковать.
— Но мы пойдем другой дорогой, и всадник не сможет пробраться мимо той обнаженной породы. Все будет хорошо.
— Мне это не нравится, — обернулся к ней Ник.
— Как всегда.
С этими словами девушка направилась на север, уверенная, что он последует за ней. Он не возлагал надежд на эти поиски, но Синтия могла с уверенностью сказать, что он получает удовольствие от этой авантюры. Они оба побежали. От каждого шага песок летел во все стороны. Чем быстрее они бежали, тем больше казалось, что кто-то преследует их. Синтию охватил страх.
Ей потребовалось всего несколько секунд, чтобы ноги донесли ее до скал. Ник был рядом. Как только Син забралась подальше, она упала на колени в песок и судорожно вдохнула воздух.
— Господи, — задохнулся Ник, — ты бегаешь быстрее меня.
— Это… цивилизованный… лондонский стиль жизни.
— М-м… слишком много печенья к чаю.
— А я больше думала о… бренди и проститутках.
— Я тоже думал, — улыбнулся Ник.
— Печенье, — пробормотала Синтия и залилась смехом.
Ланкастер тоже расхохотался.
— Вы проделываете чудовищную работу, чтобы оберегать мою деликатность, милорд.
— Ну, если вам не стыдно говорить о проститутках, то тут я вам ничем особенно не могу помочь.
