Управляя двуколкой, она поехала туда, куда он ей подсказал.
— По правде говоря, — добавил он через пару минут, — наверное, вам следует пока передать вожжи мне. Движение будет оживленным.
Он снова накрыл ее руки своими, чтобы забрать вожжи.
Однако она только сильнее сжала их.
— Я справляюсь. По крайней мере пока. Если движение будет очень оживленным и я почувствую себя неуверенно, то отдам управление вам.
Его руки на мгновение сжались крепче, отправив по ее телу новую волну сладкой дрожи. А потом он их: убрал и, откинувшись назад, расслабился. А вот его левая рука снова осталась у ее талии, а кисть опять легла на сиденье рядом с ее бедром — точно туда же, где была раньше.
— Я не подозревал, что вы можете быть такой упрямой.
— Вы очень многого обо мне не знаете, ваша светлость.
— Да, похоже на то. И я Эдвард, помните? — отозвался он.
Его тон был мягким и теплым.
«Да, помню», — подумала она печально.
— Так расскажите мне побольше, — попросил он ее.
Она бросила на него быстрый взгляд.
— О чем?
— О себе, конечно.
— Обо мне? О, мне нечего рассказывать.
Он выгнул бровь:
— Всего минуту назад вы говорили совсем иное.
— То есть ничего интересного. — Она придержала коней, чтобы пропустить запряженную четверкой карету, и, воспользовавшись моментом, попыталась сменить тему разговора. — Почему бы вместо этого вам не рассказать о себе? Например, о том, что вы любите делать — то есть тогда, когда не работаете?
— Гм… когда я не работаю… а сели верить вам, то это бывает редко… то мне нравится очень многое. Я люблю книги, музыку и живопись, я постоянно пополняю мою коллекцию. Мне нравится фехтовать в клубе Анджело, когда я живу в столице. И я обожаю ездить верхом. Нам надо как-нибудь утром вместе проехаться верхом. У меня в конюшне есть несколько послушных лошадок, так что я не сомневаюсь, что смогу подобрать вам подходящее животное.
— Ну, в этом случае, — ответила она, забыв о том, что ей следует обдумывать свои слова, — я буду надеяться, что вы подберете мне не просто послушное животное, а что-то погорячее. Я не настолько опытная всадница, чтобы участвовать в охоте с гончими, но все-таки держусь в седле достаточно уверенно.
— Да, — отозвался он чуть задумчиво, — я начинаю понимать, что это вам свойственно, как в седле, так и в других обстоятельствах.
Клер моментально пожалела о своих несдержанных словах и сосредоточилась на управлении экипажем. Свернув на более оживленную Парк-лейн, она поняла, что Эдвард был прав относительно движения. Ехать стало намного труднее. Тем не менее она была намерена попытаться справиться самостоятельно.
— А что еще? — спросила она, пристраиваясь за довольно медленно катящейся телегой. — Что еще вы особенно любите делать?
— Ну нет, — отозвался он. — По-моему, теперь ваша очередь.
— Но я не могу…
— …рассказать ничего интересного. Да, я понял. Но тем не менее я прошу вас просветить меня относительно всех тех скучных вещей, которые доставляют вам удовольствие. Помимо садоводства, конечно же, — добавил он.
Клер снова бросила на него быстрый взгляд, но если он и шутил, то по нему этого понять было нельзя.
— Дома я занимаюсь обычными женскими делами. Рукоделием и изредка довольно прискорбными попытками писать акварелью. Составляю букеты, когда в саду есть цветы, и засушиваю растения, если мне попадаются особенно красивые. Я отделываю шляпки, хожу на длинные прогулки и собираю ягоды с дикой ежевики в самые жаркие дни лета.
— Это все то, чем вы занимаетесь, но вы ведь так и не ответили на мой вопрос. Что вам нравится?
— Мне все это нравится, — попыталась оправдаться она, — за исключением акварели. Я действительно совершенно не умею рисовать, так что мне лучше было бы покрывать краской забор, а не холст.
— Запомню, что не надо от вашего лица принимать приглашения на встречи с рисованием. А что еще?
— Чтение. Я люблю книги, хоть и сомневаюсь, чтобы нам нравились одни и те же темы. Я обожаю романы и таинственные истории. И чем они более кровавые, тем лучше.
— Мэллори тоже такие любит.
— Да, знаю. Она уже давала мне их почитать. У нее внушительное собрание книг.
— А еще что?
— Ну, не знаю. Ничего особенного.
Он наклонил голову к плечу и пытливо посмотрел на нее.
— Но что-то еще есть. Что именно?
— А теперь опять ваша очередь.
— После того, как ответите вы, — не согласился он. — Что еще?
Замолчав, она смотрела, как телега приближается к тротуару и останавливается. Теперь ей надо было объехать ее и двигаться дальше без защиты этой внушительной повозки.
«В чем дело? — недоумевала она. — Разве я ему что-то такое сказала?»
Теперь она уже жалела, что начала эти вопросы. Если бы она была умнее, то могла бы придумывать какие-нибудь нелепости в надежде, что часть из них может ему не понравиться.
А вместо этого она была безнадежно откровенна тогда, когда ей следовало бы скрывать свои мысли и чувства. Однако теперь было уже слишком поздно, чтобы попытаться что-то изменить. И если уж на то пошло, какая разница, что она будет ему рассказывать. Его вопросы вызваны исключительно вежливостью. Вся эта поездка подсказана исключительно чувством долга. И если ей повезет, то, может быть, настоящая Клер ему совсем не понравится!
— Задачки, — объявила она. — Я люблю загадки и игры — такие, от которых у большинства появляется головная боль. Но меня они увлекают и бесят, а находить решение бывает невероятно приятно. Я постоянно ищу новые.
Она ожидала, что ее слова будут встречены равнодушно или даже с осуждением, как это неизменно бывало в кругу ее семьи. А вместо этого на лице Эдварда появилось какое-то странное выражение, а в глазах вспыхнул загадочный огонь.
— Так уж получилось, что я тоже люблю задачки, — заявил он. — Просто обожаю их. Нет ничего интереснее, чем найти решение такой, которую считали неразрешимой, правда?
— Да, правда.
Он придвинулся чуть ближе, и на мгновение ей показалось, что он собирается добавить еще что-то. Но в это мгновение его взгляд упал на перекресток, к которому они приближались.
— Вам надо свернуть здесь к заставе. И, если вы не обидитесь, то почему бы вам не отдать управление мне на этот последний участок пути?
В последние минуты движение становилось все оживленнее, делая управление несравненно более сложным. Гордость заставляла ее держаться, но она вынуждена была признать, что рада будет получить от него помощь. Пытаясь не выказать облегчения, она кивнула:
— Хорошо. Но когда мы окажемся за городом, я снова хочу править.
