– И в чем же именно заключается ваша работа? – Оливия не сочла нужным сдержать холод в своем голосе. Доносчики могут быть полезны экономкам, но это не значит, что она должна их любить. – Насколько я понимаю, лакей должен удовлетворять личные потребности господина, однако я ни разу не видела вас рядом с ним. – Она прищурилась. – Впрочем, возможно, в этом как раз и заключается проблема. Потому что достаточно бросить хотя бы один взгляд на его светлость, чтобы понять, что у него вообще нет лакея.
– Это несправедливо! – Викерз тяжело выдохнул, при этом его щеки раздулись. – Я знаю, что вид у него неопрятный. Но вы не можете себе представить! Когда я последний раз заходил в его спальню, он взял набор для бритья и запустил его в стену.
– И когда же это было?
Викерз сжал губы и не ответил.
– Полагаю, что не в последнее время, – промолвила Оливия.
– Я так и не получил набор для бритья обратно, – сердито сказал он. – И я ничего не могу поделать, если он отказывается от моих услуг…
– Нет, можете, – перебила его Оливия. – Вы можете настаивать на их выполнении, мистер Викерз. – Бог свидетель, она же смогла выманить Марвика из спальни в гостиную, верно? И что, теперь она и все остальное должна делать? С такой скоростью ей не удастся вывести герцога из покоев раньше, чем через год.
– Не могу же я указывать ему. Кто я, по-вашему? Да он – хозяин дома, черт возьми!
– Следите за своей речью, – сухо произнесла Оливия. – И если он не захочет, чтобы вы его брили, тогда хотя бы подержите перед ним зеркало.
Викерз нахмурился.
– Это еще для чего?
– Для того, чтобы показать ему, как он выглядит. Герцог похож на заросшую пастушью собаку.
Подбородок лакея напрягся.
– Это бессмысленно. Это безнадежно. Мне жаль, что вы этого не видите, но я не хочу рисковать…
– Тогда это сделаю я. – Повернувшись, Оливия направилась к лестнице. – Вы идете? – спросила она через плечо. В ответ лакей сложил на груди руки. Оливия с отвращением прищелкнула языком. – Нет, конечно, нет. – Бесполезно.
* * *
В гостиной никого не было, но дверь в спальню герцога оказалась приоткрытой. Войдя в нее, Оливия увидела, что Марвик читает, сидя у окна в кресле с подголовником.
– Заставьте вашего лакея работать или увольте его, – сказала она.
Он даже не оторвал взгляда от книги.
– Хорошо, – сказал герцог.
Хорошо? Оливия несколько мгновений стояла, чувствуя себя в полной растерянности.
– Хорошо? Так что вы выберете?
Он пожал плечами. На его лице играл дневной свет, золотя кожу и подчеркивая морщинки смеха вокруг рта. Она даже не понимала, как они у него появились. Оливия в жизни не встречала человека, который смеялся бы меньше, чем герцог.
– Вы не хотите отвечать? – спросила она. Несмотря ни на что, она стала невольно осматривать комнату. Горничные собрали все бумаги в стопки и сложили их в книжный шкаф, тем самым открыв взору те, что были свалены на туалетном столике.
Марвик поднял голову и проследил за ее взглядом.
– Да, – коротко бросил герцог. – Как видите, утром приходили горничные. На том ваши обязанности здесь можете считать выполненными, миссис Джонсон. А если у вас есть жалобы на Викерза, передайте их Джонзу.
Оливия тяжело задышала.
– Джонз не уволит его без вашего одобрения.
– Что ж, тогда сделайте это сами. – Зарывшись поглубже в кресло, он поднял книгу, словно хотел этим сказать: «Я занят».
Решившись действовать, Оливия подошла к туалетному столику и сделала вид, что разбирает бумаги. К ее разочарованию, все это были свежие заметки и его наблюдения за политическими событиями, о которых он узнавал из газет, ведь все последние дни он регулярно читал их.
– Что вы там делаете?
Оливия торопливо уронила бумаги.
– Если горничные приходили сегодня, то почему здесь такой беспорядок? – На мраморной столешнице царило настоящее месиво из скомканных галстуков и аптекарских пузырьков.
– Я не в настроении вести шутливую беседу, – холодно промолвил он. – Вы…
– Я ищу ваш бритвенный прибор. – Отодвинув в сторону галстуки, она увидела ручное зеркало и остальные мелочи. – Викерз говорит, что не видел его с тех пор, как вы бросили его в стену, и я… Ах! – Она выудила расческу из черпахового панциря. – Посмотрите на это замечательное изобретение. Возможно, когда-нибудь вам захочется им воспользоваться.
Герцог устремил на Оливию взгляд, между бровей залегла еле видимая морщинка. А затем, сжав губы, Марвик опустил взор на книгу.
Его невнимание вполне устраивало Оливию. Взяв ручное зеркало, она двинулась – абсолютно бесцельно – к книжному шкафу. Стопка документов, сваленных на средней полке, была толщиной в фут. Наверху лежало письмо, датированное 1883-м годом, и оно было написано почерком Марвика лорду Одли…
– В книжном шкафу бритвенных принадлежностей нет, – безучастно промолвил герцог.
Оливия подняла зеркало.
– Вот, взгляните-ка на себя!
Не обращая на нее внимания, герцог перелистнул страницу.
– О да, я уверена, что этой книге всего двести – триста лет, – сказала Оливия. Может, конечно, сарказм и самая низкая форма юмора, но при этом она доставляет больше всего удовлетворения. – Вас устраивало, когда она валялась на полу, а теперь вы ни на миг не можете оторваться от чтения.
– Не думаю, что она такая старая. – Марвик приподнял книгу, чтобы она увидела ее корешок: «Граф Монте-Кристо» Александра Дюма.
– А-а, это история мести. Ищете в ней вдохновение?
Герцог посмотрел на Оливию с весьма угрожающей улыбкой.
– Пока что наш герой кажется слабохарактерным.
– Стало быть, вы читаете самое начало, – отметила Оливия. – Уверяю вас, после того, как Дантес долгие-долгие годы проведет под замко́м, превращаясь в оборванца, он выйдет из тюрьмы беспощадным человеком. Кстати, первое, что он сделает, это подстрижет свои волосы.
Герцог захлопнул книгу.
– Вы абсолютно глухи к словам, к которым слуги обычно прислушиваются. Вы пришли сюда с какой-то целью? Если нет, вы свободны!
Оливия снова подняла вверх зеркало.
– Вот моя цель: вы похожи на дикого зверя. Если ваш лакей…
– Не думаю, что вы знаете, как выглядят дикие звери, – спокойно сказал он.
Оливия задумчиво опустила зеркало. Он прав: она понятия не имеет о том, как они выглядят.
– Знаете, вы выглядите так, как звучат слова «дикий зверь», услышав которые, их представляешь.
– Это абсолютная бессмыслица. – Он снова открыл книгу. – Называть меня пастушьей собакой было правильнее.
Оливия смотрела на него во все глаза.
– Вам нравится, когда вас сравнивают с собакой? Может, мне опять на вас залаять?
