— Ах, значит, и вы слышали эту историю? — Камерон сделал паузу. — На самом деле это были танцующие медведи в цирке Пьерсона. И ваш источник опустил ту часть рассказа, в которой отдельные части моего тела были натерты чесноком и политы оливковым маслом. Монтони — итальянец — был ничем не примечательной личностью, однако чувство юмора у него определенно имелось.
Алекса засмеялась.
— Оглядываясь назад, мои грешки можно счесть смешными, но сегодняшняя ситуация не повод для веселья, леди Алекса.
Она решила прекратить споры и попробовать другую тактику:
— Прошу вас, сэр, помогите мне. Я чувствую себя в долгу перед лордом Киллингуортом. Я просто обязана удостовериться, что он благополучно покинул город и находится в безопасности. Как только он будет вне опасности, я уеду в Йоркшир и буду вести себя благоразумнее всех на свете.
Камерон потер подбородок.
— Не сомневаюсь, что человек с таким богатым воображением, как ваше, поможет моей тетушке избавить меня от сплетен здесь, в Лондоне. У вас большой опыт…
— Лжи? — услужливо подсказал Камерон.
— Я бы назвала это планированием отвлекающих маневров.
— Ну если вы так ставите вопрос… — Он испустил преувеличенно тяжелый вздох и направился к секретеру в стиле Людовика XIV, расположенному в углу комнаты. — Дайте подумать: нам понадобится экипаж без гербов, опытный и неболтливый кучер… короткий визит к вашей тете и осторожная записка Себастьяну…
— Спасибо вам, мистер Даггет, — с чувством проговорила Алекса. — Обещаю, вы не пожалеете.
— О, я переживаю вовсе не о своей шкуре, леди Алекса.
— Где я?
— В экипаже, лорд Киллингуорт, — ответил смутно знакомый женский голос.
— Это я уже понял на собственной шкуре, — проворчал он. — Колесо угодило в Очередную рытвину, и экипаж сильно тряхнуло.
Дьявол! У Коннора было ощущение, что грудь пронзают тысячи раскаленных иголок.
— Если можно, немного подробнее: почему я в экипаже?
Он смутно припомнил темный переулок и то, как его ранили. Но после этого момента воспоминания становились обрывочными и путались. Неуверенные шаги. Несущийся с головокружительной скоростью экипаж. Руки Камерона. Тихий голос леди Алексы…
Леди Алекса?
Коннор попытался сесть.
— Будь оно все проклято, почему вы здесь?
— Вы в экипаже, потому что не в силах пройти расстояние до Девоншира пешком, — ответила Алекс. — Этим же объясняется мое присутствие. В таком состоянии вас нельзя было отправить в одиночестве.
Ее слова не дали удовлетворительного ответа ни на один из вопросов, зато вызвали у Коннора дурные предчувствия.
Он поднял руку, чтобы помассировать ноющий висок. Движение вызвало острую боль. Создавалось впечатление, что его левый бок проткнули острым ножом.
— Какого черта я еду в Девоншир? — спросил он.
— Перестаньте дергаться, сэр, иначе рана снова откроется, — сказала Алекса и поправила уголок одеяла.
Значит, его правда ранили? Неудивительно, что он чувствует себя, как египетская мумия, запеленатая в бинты.
— Чертовски противно.
— Согласна с вами, сэр, — сообщила Алекса. — Ужасно неприятное зрелище, даже со стороны.
— Уверяю вас, при ближайшем рассмотрении оно лучше не становится, — процедил Волкодав сквозь стиснутые зубы. — Насколько серьезна рана?
— Пуля попала в бок, но, слава Богу, ничего не повредила. Врач сказал, что рана чистая и он не ожидает никаких осложнений. Скоро все пройдет.
— Хм.
— Хотите еще дозу опия? Это снимет боль, и вы легче перенесете дорогу.
Не дожидаясь ответа, она поднесла к его губам пузырек.
У Волкодава не хватило сил отказаться.
Лежа на спине, он мог видеть в окне плывущие по небу облака и качающиеся верхушки деревьев. Тонкие ветви под напором ветра клонились то в одну сторону, то в другую. Почему ему внезапно вспомнились руки матери? Они тоже были тонкими и изящными. И далекими. Всегда в движении, всегда хватающиеся за что- то — в основном за воздух. Он не мог припомнить, обнимали ли эти руки когда-нибудь его.
Мелькание зелени пробудило и другое воспоминание: на правой руке мать носила кольцо с крупным изумрудом. Ребенком он с восторгом наблюдал, как меняется цвет камня с изменением освещения. Позднее кольцо исчезло вместе с остальными драгоценностями матери — отец все проиграл.
Коннору не хотелось углубляться в воспоминания. Странно, он не думал о матери годами. Она была очень красивой женщиной, но, как и гнущиеся под напором ветра побеги, оказалась во власти силы, которой не могла управлять. Сначала она не унывала — гнулась, но не ломалась, потом надежда покинула ее, иссушив до сухой хрупкости.
Столкновения между его родителями становились все более бурными, а потом что-то порвалось. Мать стала еще более далекой и отстраненной. Шестью месяцами позже она погибла — экипаж разбился на дороге. В нем она находилась с другим мужчиной.
Закрыв глаза, Коннор мысленно выругался. Должно быть, всему виной опиум… или потеря крови, иначе с какой стати он так расчувствовался? Хотя, может быть, непрошеные воспоминания о детстве вызваны острыми запахами влажной глины и морской соли, проникавшими снаружи?
Экипаж снова подпрыгнул — колеса протестующе скрипнули. Интересно, ему кажется, или действительно начался подъем?
Все еще сбитый с толку действием опиума, Коннор попытался сесть, отодвинуть занавеску и выглянуть в окно.
— Осторожнее, сэр! — Алекса придержала его за плечи, не позволив скатиться на пол. — Мы почти приехали.
Подозревая, что ответ ему хорошо известен, Коннор все же задал вопрос:
— Куда?
— В Линсли-Клоуз.
«Нет, только не это».
— Исключено.
Волкодав намеревался негодующе зарычать, но лишь слабо заскулил.
Не обращая внимания на его возражения, Алекса вернулась к чтению книги, лежавшей у нее на коленях.
— Вы меня слышите? Я не ступлю на землю этого проклятого поместья.
— Вам и не придется, — спокойно ответила Алекса. — Кучер отнесет вас прямо в спальню.
— Если мне придется ползти отсюда на четвереньках, я так и сделаю.
Алекса продолжала смотреть в книгу:
— Почему? Что заставляет вас противиться этому визиту?
— Я не обязан ничего объяснять ни вам, ни кому-либо еще, — сообщил Волкодав.
Алекса захлопнула книгу:
— Взрослый человек, а ведете себя как избалованный ребенок.
Тот факт, что она была абсолютно права, еще больше разозлил графа.
— Мне плевать, что вы обо мне думаете. Я требую, чтобы вы немедленно повернули чертов экипаж обратно.
