По мере того как Коуди слушал, в его памяти всплывали картины давно забытого. Он вспомнил сцену, которую она описывала, вспомнил лошадей, встающих на дыбы в облаках пыли, повозки и всадников, пытающихся объехать дерущихся мужчин. Теперь он припомнил женщину в строгом черном платье с пелериной, напуганную и растерянную, стоявшую перед лошадьми и бранящимися возницами. Поля шляпки скрывали ее лицо.
Подняв голову, Перрин посмотрела в темноту за костром, пытаясь рассмотреть степного волка, который выл где-то у реки.
— Я не видела, как это случилось. Но у того мужчины был пистолет. Он выстрелил Джэрину прямо в живот. Мужчина продолжал стрелять, он, должно быть, сошел с ума, и один выстрел ранил человека, сидевшего верхом на лошади позади меня. — Она посмотрела в глаза Коуди: — Тогда вы выбежали из кузницы. И застрелили человека, который убил моего мужа.
Коуди вспомнил:
— Позднее я узнал, что его звали Джеймс Амберли. Он был торговцем лошадьми и славился своим вспыльчивым характером. Он бывал в переделках и до этого.
— Я так и не узнала его имени. И вашего также. Я не знала, кто вы, до тех пор, пока вы не побеседовали со мной перед этой поездкой.
Оранжевые тени, отбрасываемые костром, делали ее темные глаза слишком большими для изящного лица с мелкими чертами. К своему изумлению, он почувствовал желание погладить синюю жилку, которая билась под бледной кожей у нее на виске.
Она повернулась к кострищу.
— Брат Джэрина продал склады и отвез свою семью обратно на восток. Моей доли денег хватило мне на два года. А потом… — Она долго молчала. — У меня не было семьи, не было никого, к кому бы я могла обратиться за помощью. И работы тоже не было. Чтобы выжить, я бы вышла замуж за любого, кто бы ни предложил, но такого не нашлось. Я находилась в отчаянном положении. Отец Люси Гастингс, преподобный мистер Гастингс, делал все, что мог, чтобы помочь мне. Я бы голодала, если бы его прихожане не собирали для меня еду. Но были и другие расходы. Жилье, мыло, одежда, обувь… — Она коснулась пальцами лба.
Коуди наклонился и поворошил затухающие уголья.
— И тогда вы связались со святым мистером Джозефом Бондом, — сказал он. Она подняла голову:
— Джозеф Бонд не был святым, но он был добрым и щедрым. И он спас мне жизнь, мистер Сноу. Когда я встретила Джозефа, я была на краю гибели. Я не видела способа, как мне прожить следующую зиму, и уже подумывала, не проститься ли с жизнью. Из всех людей в Чейзити Джозеф Бойд оказался единственным, кто понял мое отчаяние и предложил мне реальную помощь!
— Сделав своей любовницей? — Коуди не знал, почему так разозлился, почему был так язвителен с ней. Он не мог объяснить, почему ее рассказ причинял ему боль, не мог бы, даже если бы успех этого путешествия зависел только от этого.
— Нет! — Она вскочила на ноги. — Джозеф ничего не просил взамен своей доброты, кроме дружеского общения. Это я уговорила его разделить со мной постель. Джозеф был так же одинок, как и я, он горевал о своей жене, как я о своем муже, вот только у него имелась для горя более веская причина… И все же он никогда не требовал ничего такого, что смогло бы скомпрометировать меня. Это была моя инициатива, и он не устоял. Да, я сама разрушила свою жизнь. И запятнала свою репутацию из самых лучших побуждений: я испытывала к нему благодарность, привязалась к нему.
Коуди поднял на нее глаза, удивленный такой откровенностью. Откровенностью и наивностью.
— Вам просто так кажется. Что это была ваша инициатива. Он использовал вас.
В ее карих глазах заблестели слезы.
— Он говорил, что любит меня, и я старалась полюбить его, но… — Перрин махнула рукой. — Не важно, я все равно вышла бы за него замуж, хотя ни один из нас не верил, что Августа потерпит другую женщину в своем доме. Тогда что-то произошло, я не знаю что, но Джозеф переменился. Он сделался таким беспокойным, подавленным… но все равно… я была потрясена, когда узнала, что он…
Коуди медленно поднялся.
— Значит, Августа ненавидит вас, потому что вы были любовницей ее отца.
Перрин съежилась от этих слов. Она прижала ладони к своим исцарапанным щекам:
— Драка с Августой, катание в грязи… это самое унизительное, самое постыдное, что происходило со мной, я не могла даже вообразить такое…
Коуди вдруг представил ее густые темные волосы, рассыпавшиеся по белой подушке. Его захлестнула волна ярости. Он стоял так близко от нее, что ее юбка касалась его ног; он почувствовал запах кукурузного крахмала, которым она пользовалась, чтобы вычесать грязь из своих волос, почувствовал тепло ее тела. Он ощутил напряжение в паху; им овладело страстное желание обнять ее.
Но он не мог себе этого позволить. Кулаки его сжались. Пришлось напомнить себе, что с женщинами у него все кончено.
— Я не могу допустить, чтобы между моими подопечными возникали скандалы.
Перрин содрогнулась и зажмурилась. Ее густые ресницы подрагивали, оттеняя бледность щек.
— Я знаю, — прошептала она.
— Мне все равно, как вы уладите это дело с Августой, но либо вы обе приходите к соглашению, либо я отправляю вас обратно. Я уже сказал Августе то же самое. Я не потерплю драк и скандалов.
В ее глазах промелькнул страх. У нее нет родных, иначе она обратилась бы к ним после смерти мужа. Ей некуда пойти, иначе она не была бы здесь. В Орегоне ее ждет человек, который может оказаться не таким добрым, как Джозеф Бойд, и более вспыльчивым, чем Джэрин Уэйверли. Но другого выхода у нее не было.
— Я найду способ умаслить ее, — прошептала Перрин, отступая на шаг. Она прикрыла рот ладошкой и проговорила сквозь дрожащие пальцы: — Как-нибудь. Я постараюсь.
— Мем Грант и Хильда Клам подходили ко мне, чтобы попросить за вас, — сказал он, раздосадованный тем, что не сумел умолчать об этом. — Уинни Ларсон поправляется, и они говорят, что своим возвращением к жизни она обязана вам. Не стану говорить, что они поддерживают вас только из-за Уинни, но вы делаете определенные успехи.
— Успехи? В чем? В том, что меня начинают принимать? Эти женщины никогда не примут меня в свой круг. Я представляю для них все то, чего они боятся и ненавидят. — Она отвернулась. — У меня нет подруги, мистер Сноу. Я уже потеряла надежду завести друзей.
У него не нашлось ответа.
Щеки ее залились румянцем, огромные темные глаза наполнились слезами.
— Но… то, что они просили за меня, Мем и Хильда… это очень великодушно с их стороны. Я им благодарна. — И тут она снова его удивила: — Я надеюсь, что кто-нибудь вступился и за Августу.
Коуди внимательно посмотрел на нее. Потом кивнул:
— Уна Норрис и Бути Гловер.
— Ну и хорошо. — Перрин глянула куда-то в темноту. — Если это все, тогда… доброй ночи. — Она споткнулась о камень, остановилась и посмотрела на него. — У вас есть секреты, Коуди Сноу? Или вы единственный человек в этом обозе, у которого их нет?
