– Здесь есть столовая, Рэйчел. Сходи туда и позавтракай.
Стараясь не обращать внимания на жуткий холод, Рэйчел оправила измятое ситцевое платьице и стала рыться в плетеной сумке, где лежала большая часть ее пожиток. Отыскав щетку, она с яростной энергией принялась расчесывать свои великолепные темные волосы.
– У меня нет денег, папа. А вдруг в этой столовой нужно платить?
Эзра прокашлялся, откинул полог и сплюнул, высунувшись наружу в туманный рассвет. Влажный, промозглый воздух ворвался в палатку.
– Я спросил мистера Уилкса о питании, когда он брал меня на работу,– слегка раздраженно ответил Эзра. – Он сказал, что мое питание бесплатно, а за твое вычтут у меня из зарплаты.
Рэйчел ловко заплела свои блестящие волосы в косу, скрутила ее в пучок и закрепила маленькими черепаховыми гребешками.
– Ты останешься в лесу до следующего воскресенья? – спросила она, уже зная, что так и будет. Ей было семнадцать лет – почти взрослая женщина, – но в этот момент она почувствовала себя испуганной маленькой девочкой, которую вот-вот бросят одну, без друзей и денег, в городке, где никогда не перестает идти дождь.
– Да, дочка. До воскресенья.
Пока Рэйчел думала, как, не роняя своего достоинства, упросить его не ехать, послышался шум запряженной лошадьми повозки, пробирающейся сквозь грязь и дождь, смех рабочих и скрип кожаной упряжки.
Эзра нежно поцеловал ее в лоб, а затем сказал нечто, удивившее девушку:
– Здесь у нас жизнь изменится, Рэйчел. К лучшему. Она не успела спросить, что это значит, как ее отец уже присоединился к остальным рабочим. Под крики, взрывы смеха и сквернословия обитатели убогого палаточного поселения забирались в повозку и занимали места.
Скоро все они – мужья, отцы и сыновья – поднимутся высоко на гору и будут рубить и валить деревья для мистера Джонаса Уилкса. Рэйчел, приехавшей в повозке ночью, эта гора показалась мрачной и огромной, отличной от всех, когда-либо ею виденных.
Она вытащила из сумки голубую шерстяную шаль и закутала в нее голову и плечи. Когда она вышла из палатки в бесконечный моросящий дождь и мглу зарождающего рассвета, вонь усилилась. Отходы человеческой жизнедеятельности, наверное, сваливали в открытые ямы слишком близко от лагеря.
Отвращение сжало горло и ноздри девушки, ей захотелось броситься обратно в палатку – какой бы убогой она ни была, это было единственное убежище Рэйчел, – и спрятаться. Но нельзя было спрятаться от голода, мучительного до тошноты, с которой она с трудом боролась. Рэйчел вскинула голову, бросая безмолвный вызов слезам, подступившим к глазам и сжимавшим горло.
Из палаток выходили женщины, ведя апатичных, молчаливых детей к центру странной деревни. Поплотнее завернувшись Рэйчел пошла за ними.
Столовая оказалась просто шатром, однако довольно большим и освещенным керосиновыми лампами, которые мерцали и чадили на длинных столах из грубо отесанных досок. Пол был покрыт влажными, резко пахнущими опилками, которые налипали на потертые черные ботинки Рэйчел.
Мягкое тепло, источаемое большой черной плитой в другом конце шатра, казалось, проникло внутрь продрогшей до костей Рэйчел, отогревая ее, а запах шипящего бекона встретил ее, словно добрый друг. Девушка забыла о чудовищном запахе снаружи и позволила себе глубоко вздохнуть.
Голод погнал Рэйчел к столу, где раздавали еду. Она взяла синюю эмалированную тарелку и оловянную вилку и назвала свое имя страдающей одышкой женщине с пронзительным голосом, которая аккуратно записала ее в учетную тетрадь.
Маленький болтливый китаец выхватил у Рэйчел тарелку, положил на нее три ломтика бекона, одно яйцо и кусок поджаренного хлеба и протянул ей. Девушка взяла кружку и налила себе кофе из большого кофейника, стоящего в конце раздачи.
Вдоль других столов стояли длинные скамьи; Рэйчел нашла себе место поближе к теплу, идущему от плиты, и села. Глядя на стоящую перед ней еду, она дрожала от смешанного чувства вины и нетерпения. Ее отец не ел накануне, как и она, но он уже на пути к вершине горы, и ему предстоит работать целый день. Позаботится ли мистер Уилкс о том, чтобы его людей накормили перед началом работы?
Шершавые деревянные скамейки начали заполняться суровыми, настороженными женщинами и шумной ребятней. Рэйчел убедила себя, что ее отца ждет еще лучший завтрак, и после этого принялась за еду. Она жевала медленно, смакуя пищу.
Время от времени из-за одного из соседних столов раздавался дерзкий и заразительный смех, немного разряжавший мрачную атмосферу. Рэйчел мельком взглянула на бледные лица женщин, пытаясь найти ту, которая могла жить в палаточном городке и при этом так смеяться. Девушке очень хотелось найти ее и попытаться с ней подружиться.
Рэйчел невольно вздохнула. Как давно ей не приходилось жить на одном месте достаточно долго, чтобы успеть завести друзей!
Покончив с едой, Рэйчел отнесла тарелку китайцу. Тот выхватил ее из рук девушки и швырнул в большой оловянный таз, стоявший у его ног, явно возмущаясь незнанием ею правил, и начал бранить ее на своем странном быстром языке.
Рэйчел покраснела от смущения, чувствуя, как за ее спиной люди перестали есть и разговаривать. Наверно, каждый смотрел и думал, какая же глупая эта новенькая. Девушка пыталась извиниться, объяснить, что она не знала, что надо делать, но китаец не дал ей такой возможности. Наоборот, он продолжал верещать, словно маленькая злобная птица.
Досада Рэйчел сменилась праведным гневом. Такая мелочь, как незнание того, куда девать пустую тарелку, уж конечно не стоила подобного жуткого разноса!
Однако, прежде чем она успела дать скандалисту отпор, в шатер ворвался поток холодного воздуха, пробрав Рэйчел до костей сквозь тонкое платье и шаль. Тишина, воцарившаяся среди женщин и детей за столами, стала еще глубже, и повар судорожно проглотил готовое вырваться ругательство.
– Что-то случилось, Чанг? – послышался недовольный, но вежливый голос.
Обернувшись, Рэйчел увидела прямо у себя за спиной изящного красивого мужчину. У него были ангельски чистые карие глаза и моложавое гладко выбритое лицо. Его отличный костюм, довольно-таки неуместный здесь, среди одежды из ситца и поплина, был сшит из дорогой темной шерстяной материи и весь усеян сверкающими дождевыми капельками.
– Ну? – настойчиво повторил мужчина ровным угрожающим тоном.
Китаец опять нервно сглотнул и потупил раскосые глаза.
Рэйчел ощутила жалость и раскаяние. Многим нравилось издеваться над китайцами, и она подумала, не принадлежит ли к их числу и этот изысканно одетый человек.
– Все в порядке,– отважилась произнести она.
