Солей сжала зубы. Она помнила последнего из бесконечных племянников этого Гийома — или это был его двоюродный брат? Тоже "подходящая пара", но простоват и вовсе не симпатичный.
— Выходить за павлина? — бормотнула она.
Барби, несмотря на шум, расслышала.
— Ну, девушка, ты давай побыстрее раскачивайся, я не хочу, чтобы кто-то говорил, что моя дочь страшная или с плохим характером, или неумеха какая-то, что не может мужа отхватить. Смотри, какая-нибудь другая и этого уведет, как его там… Да, Реми Мишо!
Солей бросила на мать сердитый взгляд. Еще эта Даниэль тут скалится! Торопится старшую сестру замуж выдать! Чтобы ее саму не задерживала! А все-таки, что это за парень из Луисбурга? Там, говорят, в доме губернатора комнат больше пятидесяти!
— Реми Мишо… — пробормотала Солей. — Надо посмотреть, что за птица…
Мысль об этом незнакомце уже не оставляла ее. Она совсем забыла о том, что сказал ей Луи. Имя, во всяком случае, Солей понравилось.
Эмиль Сир никогда не упускал случая полюбоваться своим домом. Сложенный из хорошо пригнанных бревен, он был надежен, а значит, и красив. Потемневшая соломенная крыша будто вырастала из земли — как некий гигантский гриб, которых немало водилось здесь на опушке.
К дому примыкал чулан. Он никогда не запирался, и любой замерзший путник мог зайти и, не беспокоя хозяев, переночевать там; печка за стеной давала достаточно тепла, чтобы не замерзнуть. Традиция заботы о чужих, незнакомых людях была естественной в этом краю жестоких зим. Незваного гостя утром должны были пригласить за общий стол и накормить — этого также требовал неписаный обычай, впрочем, такое случалось редко.
В этом доме сорок три года назад Эмиль появился на свет. Тогда дом был поменьше, хотя родители Эмиля уже делали к нему пристройку, где и жили. Всего у них было двенадцать детей — семь мальчиков и пять девочек. Эмиль был старшим, и дом достался ему. Сестры повыходили замуж, братья ушли на новые земли, а он привел сюда Барби. Он улыбнулся, вспомнив, какой она была в девушках. Красивая, Солей на нее очень похожа, такие же черные кудри, губы как ягодки, а грудь…
Да, ему всегда нравились женщины с фигурой, а у его Барби все было на месте. Да и сейчас она только что пополнела, но еще ничего. А в постели — пожалуй, даже получше, чем тогда, когда он на ней женился, на четырнадцатилетней девчонке!
Последнюю пристройку к дому сделали, когда женился Луи. Мадлен Эмилю нравилась — шикарная блондинка, тонкие черты лица, но уж больно хрупка! Выкидыши — это еще куда ни шло, воля божья, со всеми случается, но вот болеет она уж слишком часто. Ее работу и по дому, и в огороде приходится на себя брать другим — Барби, Солей, Даниэль; они, правда, никогда не жаловались, ему по крайней мере, но он-то все видит. А теперь, если жена не ошибается — а она в таких делах не ошибается никогда, — девчонка опять забрюхатела. Ну ладно, авось еще одного внучонка Бог пошлет…
Он подошел поближе к дому. Услышав звуки — молодые голоса, плач ребенка, отрывистые распоряжения Барби, — Эмиль улыбнулся. Любит женушка покомандовать, ну, это не так уж и плохо.
На скамейке перед домом сидел старик с трубкой. Увидев Эмиля, он вынул трубку изо рта и приветственно помахал ею.
— Добрый вечер, дедуль, — с улыбкой кивнул Эмиль тестю и проворно отскочил в сторону.
Вылетевшее из двери ведро с водой чуть-чуть не задело его. Выглянуло смущенное лицо Франсуа.
— Прости, пап. Я не видел, что ты идешь.
— Вот теперь лужа перед самой дверью! — Эмиль махнул рукой с некоторой суровостью, впрочем, не чрезмерной. — Принесем с дедом грязь в дом — думаешь, мать обрадуется?
Близнецы — Франсуа и Антуан — были, пожалуй, самыми очаровательными созданиями в семье, где приятной внешностью удивить было трудно. Эмиль подтолкнул Франсуа обратно на кухню, откуда доносился умопомрачительный запах тушеной капусты и жареной рыбы.
— А вот и ты! — Барби встретила его той легкой полуулыбкой, которую только он и мог заметить. — Давайте садиться, а то на танцы опоздаем!
Он совсем и забыл про вечер.
— Знаешь, почему хорошо быть скрипачом? — отозвался он. — Потому, что и без тебя начнут. Ну, за стол!
Все с шумом уселись на свои места, дед все еще с трубкой в зубах — хотя какие там зубы, во рту уже мало чего осталось. Эмиль оглядел всех, ожидая тишины, чтобы начать молитву. Его распирало чувство гордости за свою семью: "Такой другой нет во всем Гран-Пре, нет в целой Акадии! Да и сам не подкачал, может быть, не такой стройный, как сыновья, зато силенок хватает, да и мозгов тоже", — подумал он без ложной скромности.
Никто не шевелился, все ждали. Эмиль склонил голову со словами благодарности господу нашему, завершив молитву обычным "Аминь", и потянулся к блюду с рыбой. Взгляд его задержался на Солей. Это была их с Барби первая дочурка — после пяти сыновей и одного мертворожденного ребенка. К ней он испытывал особое чувство. Честно говоря, ему не очень хотелось отпускать ее в чужую семью, поэтому он как-то не слишком поддавался на мягкие, но настойчивые призывы жены заняться устройством дочкиных личных дел. Но Барби, как всегда, права, надо с ней по-серьезному поговорить. И ведь полно парней вокруг — вот этот, к примеру, Салье. Единственный сын и наследник, надел приличный, дом, правда, поменьше, чем у Сиров, но какая разница?
Эмиль вздохнул. Девица она у них своенравная, а выдавать ее замуж насильно — нет, ни за что! Но откладывать разговор не стоит.
Возможность представилась в тот же вечер. После ужина вся семья отправилась в деревню на танцы и растянулась гуськом по тропинке. Солей оказалась рядом с отцом. Другие или ушли вперед, или отстали. Не очень хотелось ему начинать этот разговор, но никуда от этого не уйти.
— Мне нужно сказать тебе кое-что. Это между нами.
— Наверняка это мама все… Насчет замужества, да?
Он почувствовал облегчение: вот так-то лучше — сразу быка за рога.
— Ну, в общем, да. Ты же ее знаешь, — прозвучало это как-то не так: вроде он против Барби. И Эмиль поспешил поправиться: — Знаешь, она права. В ноябре тебе уже шестнадцать стукнет.
— Старуха, старуха! — засмеялась Солей. — Позор для семьи! — Потом посерьезнела. — Знаешь, если бы нашелся кто-нибудь вроде тебя или Лун, или Пьера… — Она хотела было назвать еще Франсуа и Антуана, но вовремя остановилась: таких-то как раз полно. — Неужели ты хочешь, чтобы я всю жизнь мучилась с каким-нибудь Салье?
У Эмиля сразу настроение испортилось.
— Не нравится Марсель? Что так?
— Папа! — ее лицо выразило укоризну. — Да он же… недоумок! А мамаша чего стоит? Чтобы я к такой свекрови — Боже упаси!
