Теперь перед ней серела каменная стена, казавшаяся совсем светлой в ярких лучах солнца. Исабель сразу ее узнала: это был ее родной замок Аберлейди.
Она услышала свист стрел, вопли отчаяния и стоны боли. В нос ударил удушливый запах гари, желудок свело голодной судорогой.
– Осада, – чуть слышно прошептала Исабель.
Видение побледнело и исчезло, как ни старалась она его удержать. «Господи, позволь мне его запомнить!» – еще раз попросила она и открыла глаза. Но тьма не рассеялась, Исабель была по-прежнему слепа.
Он мчался по озаренному луной лесу, безмолвной тенью петляя между деревьями, перепрыгивая через поваленные стволы; неистовый стук сердца, тяжелое дыхание, звук шагов – все сливалось со свистом ветра у него в ушах.
«Господи, только бы не опоздать!»
Вот позади остался лес, потом вересковая пустошь; от долгого изнурительного бега жжет огнем горло, разрывает грудь, длинные мускулистые ноги сводит болью, но останавливаться нельзя, ведь он единственный, кто может предотвратить беду, и каждый шаг приближает его к цели.
Наконец впереди между деревьями мелькнул огонек и показался дом с ярким огоньком факела у двери, перед которой толпились вооруженные люди в кольчугах, конные и пешие. До его ушей долетели приглушенные крики, полные решимости и злости. Видимо, в доме шла борьба.
Проклятье, враги опередили!
В мокрой от пота рубашке, тяжело дыша, он спрятался за могучим дубом и стал наблюдать за домом. Негодяев было около тридцати.
На земле лежало мертвое тело. Один из спешившихся солдат ударом ноги отшвырнул его в сторону, освобождая дорогу своим товарищам. Они подвели к двери лошадь; потом из дома выволокли и посадили в седло пленника. Связанный, с кляпом во рту, он начал обессиленно клониться вперед; по его лицу струилась кровь, при свете луны казавшаяся черной.
Солдат ударил его. Прятавшийся в лесу человек застонал от отчаяния и шепотом послал негодяю проклятие, потом ловким движением достал висевший за спиной лук, вынул из колчана стрелу, натянул тетиву, прицелился и выстрелил.
Негодяй, второй раз замахнувшийся на пленника, свалился с лошади на землю со стрелой в груди.
Через мгновение еще один солдат, который, озираясь, угрожающе поднял заряженный арбалет, рухнул рядом с убитым, как подрубленное дерево.
Окружавшие пленника солдаты закричали хором, стали вынимать мечи и заряжать арбалеты. Оперение стрел, поразивших их товарищей, ярко белело при свете луны.
– Берегитесь, здесь Сокол Пограничья! – поняв, кому принадлежат стрелы, выкрикнул один из солдат.
Лесной стрелок заметил, что пленник встрепенулся, повернул голову в его сторону и кивнул, словно благодаря своего невидимого союзника, которого всегда звал другом.
Из его руки выпал в истоптанную траву какой-то маленький плоский предмет. Стрелок решил при первой же возможности найти эту вещь.
Возле него со свистом вонзилась в ствол арбалетная стрела, но он и не подумал отступить, скользнул вперед, в тень, и выстрелил в третий раз. Ночную тишину прорезал крик новой жертвы.
Еще выстрел – четвертый солдат навзничь упал на землю. И все же их слишком много для одного бойца. Даже если каждая из оставшихся у него в колчане стрел унесет жизнь одного из солдат, все равно без лошади, без помощи верных соратников ему не освободить друга, ставшего жертвой подлого предательства.
Предательства, к которому причастен и он сам, Сокол Пограничья…
Застонав, как от нестерпимой боли, он натянул тетиву и выстрелил.
Теперь уже пятеро солдат валялись на земле, некоторые вопили и корчились от боли, другие лежали безмолвно и неподвижно. Не обращая внимания на раненых, их уцелевшие товарищи вскочили на лошадей, окружили пленника и, пустив несколько беспорядочных стрел в сторону леса, поспешно выехали со двора.
Едва стих топот копыт, Сокол Пограничья с яростью дикого зверя бросился вперед и помчался следом за солдатами вдоль лесной дороги, лавируя между деревьями, перепрыгивая через заросли папоротника. Однако под солдатами были длинноногие и сильные английские лошади, и вскоре бегун начал отставать.
Тогда он остановился и снова принялся стрелять, даже не задумываясь о том, попадают ли в цель его стрелы, ибо каждая из них стала продолжением его карающей руки, воплощением его праведного гнева. И он ни разу не промахнулся.
Раненые закричали от боли, и он побежал вперед. Солдаты не останавливались, еще немного, и они окажутся вне досягаемости его стрел. Собрав все силы, он взобрался на придорожный холм, с которого были хорошо видны окрестности.
Зоркие глаза Сокола Пограничья, благодаря которым он и получил свое прозвище, мстительно сощурились: далеко впереди в бледном свете луны блеснули доспехи его недругов.
У него осталось всего две стрелы. Цель стремительно удалялась, затрудняя его задачу, но все же он выстрелил – еще один солдат вскрикнул и схватился за предплечье, однако продолжал скакать с остальными.
Стрелок заскрежетал зубами: негодяи увозили почитаемого всеми шотландскими горцами вождя повстанцев, близкого друга, названого брата… Его наверняка предадут мучительной смерти, ведь захватить этого человека стало для английского владыки главным делом жизни. На его милосердие и справедливость рассчитывать не приходилось.
Взяв последнюю стрелу, Сокол Пограничья натянул тетиву и прицелился: пусть вождь повстанцев умрет без мучений и унижения от руки давнего соратника и друга… Но как трудно решиться убить того, кто тебе дорог!
Сердце стрелка билось так, словно хотело выскочить из груди. Он в сомнении опустил лук, потом снова поднял и выстрелил.
Увы, время было упущено. Стрела вонзилась в землю, не долетев до цели…
Сентябрь 1305 года
Под моросящим дождем человек в плаще паломника поднялся по низким каменным ступеням монастырской церкви, открыл тяжелую дубовую дверь и вошел. Внутри было сумрачно, но тьму, сгустившуюся под высокими сводами церковного нефа, пронизывали посеребренные дождем снопы света из стрельчатых окон. Со стороны алтаря доносилось тихое пение монахов.
Человек в плаще настороженно огляделся: опасность шла за ним по пятам, словно демон, даже здесь, на святой земле. Убедившись, что пока ему ничто не угрожает, он замер с закрытыми глазами, хотя понимал, что задерживаться нельзя. Его истомившуюся душу окутало ощущение мира и покоя, легкое, как вечерний туман, опустившийся на близлежащие холмы. И такое же непрочное…
О, как, оказывается, хорошо просто укрыться от дождя под крышей, пройтись по ровному полу, почувствовать глубокое спокойствие воздуха в помещении… Человек в плаще паломника уже много лет жил в лесу, где ничего этого не было.
