— Я вас знаю? — вопросительно сдвинув брови, спросил он, когда она, закончив, застыла, все еще трепеща вытянутыми вперед руками.
— Это Левина, — подсказал Суворов.
— О! Я наслышан, самому видеть не довелось, был в Париже. Почему же сейчас я вас не вижу в спектаклях? Что вы исполняете?
— Я танцовщица кордебалета и участвую во всех балетных спектаклях, — подсказала она ему, понимая, что весь кордебалет он запомнить не мог.
Фокин с изумлением посмотрел на нее и хотел что-то сказать, но сдержался.
— Не могли бы вы, э…
— Лидия, — вставил Мишель.
— Не могли бы вы, Лидия, помочь нам, я хотел бы ввести Мишеля в свой «Призрак розы» на случай, когда не может выступать Нижинский. Анна Павловна обещала помочь, но в последнюю минуту оказалась занята. Вы видели мой балет?
— Да, конечно! В Эрмитажном театре. Это было незабываемо! Павлова была очаровательна, но Нижинский — это гений танца! Его не превзойти! — Лидочка виновато взглянула на Мишеля и покраснела под насмешливым взглядом Фокина.
Далее последовали два часа, заставившие ее забыть на время о проблемах. Она изображала спящую в кресле девушку, в сонном видении влюбленную в призрак Розы — прекрасного юношу, обретшего черты знакомого с детства Мишеля, но все равно недоступного, как грёзы любви. Постепенно освобождаясь из пут сна, она расцветала от его мимолетных прикосновений, трепеща в предчувствии любви. Ее танец был безукоризнен и одухотворен. Вся душа раскрывалась в каждом движении и взгляде. Фокин, удивленный этой самозабвенностью, постепенно стал больше работать с ней, чем с Мишелем, доводя до блеска и объясняя каждое движение. Она уже не была для него случайной и временной заменой Анны Павловой, для которой он поставил этот маленький шедевр.
— Лидия Левина, — медленно произнес он, словно записывая в памяти ее имя, — я благодарю вас! Мы еще встретимся, — он поклонился и вышел.
Эта минута все решила для Лидочки, она поняла, что даже жизнью может заплатить за тот восторг, с которым танцевала настоящую роль, и то восхищение, которое она увидела в глазах знатока Фокина.
Весь год Лидочка встречала Мишеля мельком в театре на репетициях, чувствовала иногда его пристальный взгляд, но не верила, как не верила еще в училище, что его интерес к ней серьезен и выходит за рамки обычных отношений балетных артистов. Теперь же она посмотрела на него глазами девушки, только что пережившей незабываемые впечатления любовной фантазии. Как жаль, что не от Мишеля зависит моя судьба и карьера, подумала Лидочка, вспомнила блекло-серые глаза, следящие за ней с оскорбительным вниманием, и на ее глаза навернулись слезы. Ах, если бы Мишель…
— Лидочка, что с тобой? — спросил он, внимательно следя за гаммой чувств, написанной на ее лице.
Она встрепенулась, обнаружив, что давно уже стоит молча, беззастенчиво разглядывая Мишеля, но мелькнувшая последней мысль уже завладела ее сознанием и она непроизвольно спросила с трогательной интонацией:
— Мишель, я тебе нравлюсь? — и прямо посмотрела в его глаза.
— Я люблю тебя, ты разве не знаешь? — резко ответил Мишель, стараясь скрыть растерянность, — Еще в училище. Разве ты не замечала?
— Нет, — рассеяно ответила она и опять задумалась, глядя на него.
— Лидочка! А ты?
— Миша, — не обращая внимания на его вопрос, спросила она, — ты не хотел бы помочь мне… любить меня… — она запуталась в словах, — ты хочешь любить меня сегодня ночью? Помоги мне! — жалобно добавила она с интонацией маленькой девочки, и слезы выступили у нее на глазах.
Мишель ошеломленно посмотрел на нее, а потом взял за плечи и сильно встряхнул.
— Ты сошла с ума? Что происходит, Лидия?!!
— Я не буду тебе ничего отвечать. Если тебе противно, забудь об этом, — и она повернулась уйти.
— Пошли! — он крепко взял ее за руку и решительно повел за собой.
Всю дорогу до его квартиры они молчали. Мишель жил в меблированных комнатах на Екатерининском канале недалеко от театра. Когда он провел ее довольно чистым, но темным коридором и ввел в гостиную, из которой через раскрытую дверь была видна спальня с кроватью, аккуратно застеленной шотландским клетчатым пледом, Лидочка вдруг остановилась, как вкопанная, а потом непроизвольно дернулась назад.
— Лида, ты можешь мне рассказать, зачем тебе это нужно?
Она мотнула отрицательно головой, а потом трогательно попросила:
— Ты не мог бы быть со мной бережным, я очень боюсь?
— Я тоже боюсь, но я сделаю для тебя все. Думай о том, что я тебя люблю!
Они начали неловко раздеваться, путаясь в одежде, пока Лидочкины волосы не зацепились за пуговицу юбки, которую она пыталась снять через голову. Она вскрикнула от боли, Мишель бросился помогать, пытаясь освободить волосы, они возились, соприкасаясь руками, наконец, облегченно вздохнули и, рассмеявшись, посмотрели друг на друга. Само собой получилось, что Мишель ее обнял, вскидывая на руках. Это было так привычно и надежно, как всегда во время танца, когда она полностью доверялась ему, что она совершенно успокоилась. С любопытством следила Лидочка, как он, опустив ее на плед, спускал кружевные бретели рубашки, нежно лаская пальцами ее плечи, потом наклонился, касаясь губами ее губ…
— Ты ни с кем еще не целовалась! — воскликнул он удивленно, и она тоже удивилась этому: как много ей придется сегодня сделать в первый раз.
Лидочка послушно подставила ему губы, находя неожиданное удовольствие в этом неумелом поцелуе, и задохнулась вдруг, почувствовав его руку на своей груди. С изумлением она обнаружила, что ее тело перестает ей повиноваться, загораясь страстным желанием продолжить ласку, а руки все крепче прижимают его голову к себе. Дальше она перестала что-нибудь понимать, лежа с закрытыми глазами и ловя воздух пересохшим ртом в такт толчкам крови в висках, не чувствуя больше ни смущения, ни страха, упиваясь великим моментом.
Лидочка успокаивала бурное дыхание, привычно делая несколько глубоких вдохов, медленно выдыхая воздух, и заметила вдруг, что Мишель делает то же самое. Они оба рассмеялись, почувствовав такое же удовлетворение и благодарность к партнеру, как при хорошо сделанном сложном движении танца.
— Теперь ты мне можешь объяснить свой каприз? Я боюсь даже предположить, что причина в том, что ты чувствуешь ко мне хотя бы десятую часть моего чувства к тебе.
— Ах, Мишель, не надо сейчас об этом. Но ты ведь наверное знаешь, скажи, со всеми чувствуешь то же самое, что сейчас?
— Зачем тебе это знать? — резко повернувшись к ней, Мишель внимательно посмотрел в глаза, — зачем тебе знать о других? Ты выйдешь замуж за меня и только со мной ты испытаешь любовь!
