Джулиан решил, что нет смысла везти тело несчастного домой — из сбивчивых объяснений старого негра он узнал, что жена О'Ши лежит на смертном одре.
Джулиан с досадой стукнул кулаком по сиденью, обитому роскошным бархатом. Каким же похотливым чудовищем надо быть, чтобы бросить умирающую жену и отправиться в бордель?! А ведь в доме остался ребенок! Наверное, именно из-за него он и тащился сейчас по грязи неведомо куда, чувствуя, что его долг — хоть чем-то помочь жене и ребенку убитого им человека.
Генри остановил карету перед ветхим, полуразвалившимся домиком неподалеку от порта. Здесь в основном селились гасконцы или обедневшие французы. Выглянув из кареты, Джулиан заметил мигнувший в окошке огонек.
Генри распахнул дверцу кареты, и Джулиан спрыгнул на землю, придерживая рукой цилиндр.
— Что мы скажем миссис О'Ши, сэр? — горестно бормотал за спиной старый негр. — Она очень, очень плоха, сэр.
— В данный момент — ничего, — отозвался Джулиан. — Я сам решу, что ей говорить.
— Да, сэр, — опустив голову, тихо ответил негр.
Возглавляемая Джулианом небольшая процессия пересекла грязный дворик и по шатким ступенькам поднялась на полуразвалившееся крыльцо. На стук Джулиана выскочила седая негритянка. Приоткрыв дверь, она робко переводила взгляд с Джулиана на Генри, а с него — на старого Джозефа. Когда тот кивнул, она приветливо пригласила их в дом.
Джулиан растерянно оглядывал нищую обстановку. Дешевая, ветхая мебель, на столе — потрепанная Библия, а над ней — старенькая икона с изображением Богоматери. В комнате стоял лютый холод, тонкие стены домика дрожали от порывов ледяного ветра.
Сняв пальто, цилиндр и перчатки, Джулиан отдал их негритянке.
— Мне нужно видеть вашу хозяйку.
Служанка, потуже стянув старенькую, дырявую шаль на щуплых плечах, провела Джулиана в соседнюю комнату. Здесь было заметно теплее — в камине еще тлело полено. Джулиан на цыпочках приблизился к постели, где лежало жалкое подобие женщины. Кожа ее пожелтела, как старый воск, исхудавшие пальцы безжизненно замерли поверх тонкого одеяла. Дыхание было хриплым, затрудненным, как у загнанного кролика.
— Что с ней? Воспаление легких? — повернувшись к негритянке, шепотом спросил Джулиан.
Не сводя печальных глаз с умирающей хозяйки, чернокожая служанка кивнула.
— Она слабая, очень слабая… чахотка, сэр. Три дня назад ее свалило! Доктор сказал, это, дескать, вопрос времени. А священник, тот вообще пришел и ушел.
— А ребенок?
— Мисс Мерси, она спит в соседней комнате.
«Мерси [1], — подумал Джулиан. — Прелестное имя для девочки».
— Сколько ей лет?
— Девять, сэр. — Женщина помялась. — А почему вы здесь, сэр?
Джулиан отвел глаза в сторону.
— Я близкий друг семьи, — пробормотал он.
По лицу негритянки было видно, что она не верит ни единому его слову. Однако она не настаивала.
— Да, сэр.
— Я посижу с ней, — сказал Джулиан и недовольно покосился на едва тлеющий в камине огонь. — Попросите слугу принести дров.
Старуха смущенно опустила глаза.
— Нет дров, сэр. Последние ночью пожгла… хотела согреть хозяйку..
Вытряхнув из кармана несколько монет, Джулиан сунул их в руку женщине:
— Отдайте их моему кучеру. Пусть раздобудет дров. И побыстрее.
Негритянка со слезами на глазах благодарно улыбнулась Джулиану:
— Да, сэр!
Она уже повернулась, чтобы уйти, и тут он окликнул ее:
— Кстати… как зовут вашу хозяйку?
— Коринна, сэр. Коринна О'Ши.
Она ушла, а Джулиан, отыскав стул, подвинул его к постели и сел на него. Джулиан внимательно вгляделся в исхудавшее лицо умирающей. Оно еще хранило следы былой красоты: прекрасный овал, изящный нос, прелестная форма рта, великолепно очерченные густые брови. Вьющиеся волосы умирающей прежде, вероятно, были черными как смоль. Теперь же они густо подернулись серебром — скорее от страданий, чем от груза лет, с жалостью подумал Джулиан. Под высокими скулами ярко рдели пятна лихорадочного румянца. И снова гнев захлестнул Джулиана — только подумать, что муж этой бедняжки, бросив ее умирать в этой дыре, мог отправиться к шлюхам!
* * *
Вскоре с полной охапкой дров вернулся Генри. Разведя огонь, он незаметно выскользнул из комнаты. Джулиан не знал, сколько он просидел — может, час, может, два, как вдруг Коринна О'Ши открыла глаза. И Джулиан утонул в этих небесно-синих глазах — самых прекрасных, какие он когда-либо видел.
Женщина посмотрела на него, и взгляд ее неожиданно прояснился.
— Брендан? — удивленно прошептала она.
Смутное чувство вины и глухое раздражение захлестнули Джулиана. Но, взяв себя в руки, он выдавил самую непринужденную улыбку, которую только мог.
— Ваш муж немного задержался, мадам, — он сам поразился тому, насколько легко ложь слетела у него с языка, — и попросил меня узнать, как вы себя чувствуете.
Лицо Коринны просветлело. Надежда — вот что Джулиан прочел в ее глазах, и снова у него от жалости сжалось сердце.
— Вы друг моего мужа, месье? — пробормотала она, тщетно пытаясь поднять голову.
Но Джулиан заставил ее лечь.
— Да, мадам. Не волнуйтесь, прошу вас. Могу ли я чем-нибудь вам помочь? — Взгляд Джулиана упал на ночной столик. — Хотите выпить воды, мадам?
Женщина покачала головой — на большее у нее не хватило сил. Судорожно вздохнув, она едва слышно произнесла:
— Мерси…
— Мерси? — удивленно повторил Джулиан. — Ах да, ваша дочь!
— Я должна поговорить с ней.
Джулиан растерянно оглянулся, и тут из-за его плеча послышался дрожащий детский голосок:
— Мама!
Он вскочил. На пороге стояла маленькая девочка. При виде перепуганного ребенка у него перехватило дыхание. Он оцепенел, будто увидел перед собой призрак. Мерси О'Ши была точной копией своей умирающей матери — такая же изящная, утонченно прекрасная, словно фарфоровая статуэтка, — но при этом с огненно-рыжими кудрями Брендана и ирландскими зелеными глазами.
Эти невероятно огромные зеленые глаза сейчас были прикованы к исхудалому лицу Коринны.
— Мама! — испуганно повторила она. Бросив подозрительный взгляд на застывшего незнакомца, девочка робко шагнула к постели. На ней была лишь ветхая ночная рубашка, и Мерси дрожала от холода. Под мышкой она держала куклу.
Коринна открыла лихорадочно блестевшие глаза.
— Иди сюда, дитя, — чуть слышно позвала она.
Джулиан тактично посторонился, и Мерси, перебирая босыми ножками, бросилась к матери и, опустившись на колени возле постели, вцепилась в ее руку.
— Мама, ты совсем больна, — заплакала она.
— Мерси, я скоро оставлю тебя, — хрипло прошептала умирающая.
