Крадущийся Волк отправился дальше, то и дело возвращаясь мыслями к легенде. У каждого племени были свои мифические герои, своя версия сотворения Земли и человека. Его отец рассказывал ему некоторые легенды чероки и их историю, чтобы Крадущийся Волк понял народ своей матери и ценил его наследие. Он вспомнил, какую гордость вызывал в нем рассказ о Секвойе, сыне женщины-чероки и англичанина. Тот верил, что в грамоте сила белого человека, и, не имея формального образования, сам создал письменность для своего племени.
Много дней Крадущийся Волк ехал на запад в поисках своего дома. Хуже всего было по ночам. Именно тогда ему особенно не хватало друзей и семьи, танцев, пиров и празднеств. Именно тогда его преследовали сны о Летнем Ветерке. Днем он мог не вспоминать о ней, но не мог изгнать ее из своих снов. Снова он женился на ней, обнимая за плечи, стоя на большом красном свадебном покрывале, с бешено бьющимся в груди сердцем, слыша, как она шепчет ему тайные слова любви и верности.
Он лежал на спине под звездным апрельским небом, с руками под головой, глядя на яркую желтую луну. Нежные слова, горько думал он. Нежные и лживые слова… Какой-то тихий звук нарушил тишину ночи, и он проворно вскочил на ноги, потянувшись за ножом. Бесшумно, как крадущийся волк (за что и получил свое имя), он отправился на звук. Приблизившись к небольшому ручейку, где была привязана на ночь лошадь, он застыл на месте. Силуэт Черного Ветра угадывался в темноте, ноздри ее раздувались, а изящные уши повернулись в сторону приближавшегося к ней крупного чистокровного жеребца.
У Крадущегося Волка вырвался вздох восхищения при виде гнедого, который остановился, принюхиваясь. Это было великолепное животное с широкой костью, гладкими боками, густой черной гривой и длинным развевающимся хвостом.
Жеребец трубно заржал, учуяв Черный Ветер. Они стояли нос к носу и обнюхивали друг друга, а потом конь робко приблизился к кобылице и уткнулся мордой в ее плечо, явно возбужденный ее мускусным ароматом и приглашающе поднятым хвостом. Крадущийся Волк видел, как жеребец обошел ее, тихо втягивая в себя воздух. Потом, встав на дыбы, он оседлал Черный Ветер, сжав ее бока своими мощными передними ногами.
Крадущийся Волк тихо двинулся по ветру, намереваясь поймать гнедого. Приблизившись, он заметил на нем повод, и легкая усмешка скользнула по его лицу. Очевидно, конь уже был когда-то пойман, и поймать его снова будет куда легче.
Тут ветер изменился, и жеребец учуял человека. Он испуганно оторвался от Черного Ветра и отступил назад, нюхая расширенными ноздрями ночной воздух. Крадущийся Волк стоял не шевелясь, пока жеребец втягивал в себя его запах.
– Хохахэ, – прошептал он. – Привет тебе. Конь фыркнул и затряс головой, услышав человеческий голос.
– Спокойно, парень, – все так же тихо продолжал говорить Крадущийся Волк, – спокойно…
Жеребец тихо выдохнул из себя воздух, когда Крадущийся Волк медленно пошел к нему, вытянув перед собой руку с повернутой кверху ладонью. Уши животного насторожились, голова поднялась, он не сводил глаз с приближавшегося к нему человека.
– Спокойно, парень, – повторял тот, – спокойно, не бойся.
Жеребец был знаком с людьми, к тому же любопытство и присутствие кобылицы не давали ему бежать. Тут Крадущийся Волк дотянулся до его повода.
Гнедой захрапел и замотал головой, поняв, что его поймали, но Крадущийся Волк погладил его по шее, начал ему что-то нашептывать, и вскоре тот успокоился.
Крадущийся Волк привязал его к большому дубу, проверил, крепко ли стреножена Черный Ветер, и снова отправился спать. Ему снились прекрасные длинноногие жеребята, которые появятся у большого породистого жеребца и Черного Ветра.
Перед самым рассветом чьи-то грубые руки подняли Крадущегося Волка на ноги. Моментально проснувшись, он, не раздумывая, бросился на обидчиков, но застонал от боли, когда кулаки и ботинки врезались ему в спину, грудь и пах. Один жестокий удар – и рот наполнился кровью. Следующий удар пришелся в левый глаз. Его избивали три пары опытных безжалостных кулаков. Когда это занятие им надоело и они оставили его в покое, Крадущийся Волк упал на землю, сжавшись в тугой комок, пытаясь защититься от новых ударов. Острая боль взорвалась в его боку, когда один из нападавших снова ударил его, сломав ребро. Сквозь красную пелену боли он услышал чей-то голос:
– Довольно, Уайли!
– Лютер прав, – быстро согласился Поли Нортон. Он ненавидел всякое насилие, и избиение одного человека, пусть и индейца, тремя ему претило. Они еще не успели начать, как он уже готов был остановиться.
– Давайте повесим его, и дело с концом, – пробормотал Абнер Уайли, поглаживая левой рукой ушибы на правой. Он смотрел на индейца, и его тонкие губы кривились в ухмылке. С помощью Лютера Хикса он кое-как поставил индейца на ноги и поволок его к лошади, которую Поли уже поставил под толстую, низко свисавшую ветку.
Они собирались повесить его! Понимание этого словно ударило Крадущегося Волка, и он начал яростно вырываться. Абнер Уайли, ухмыляясь в предвкушении удовольствия, накинул петлю на шею и крепко затянул ее.
Крадущийся Волк сидел не шевелясь, чувствуя, как грубая веревка врезается в горло, как стучит сердце, будто военный барабан племени лакота. Лошадь беспокойно задвигалась под ним, и его мышцы судорожно напряглись в страшном ожидании того, что должно было произойти.
Палачи остановились, услышав приближающийся топот копыт. Крадущийся Волк увидел двоих всадников. Тот, что был ближе, оказался плотным мужчиной в джинсах и черной стетсоновской шляпе с широкими полями. Второй был одет почти так же, но даже одним здоровым глазом – второй заплыл от удара – Крадущийся Волк увидел, что это девушка.
– Отправляйся-ка домой, Кэтлин, – проворчал мужчина. – Нечего тебе на это смотреть.
Кэтлин Кармайкл отрицательно покачала головой. У нее не было особого желания быть свидетелем повешения, но она еще никогда не отступала перед неприятностями.
– Раз уж я приехала сюда, папа, – ответила она слегка дрожащим голосом, – я останусь и досмотрю до конца.
– Как хочешь, – проворчал Бренден Кармайкл. – Уайли, ты уверен, что это тот самый?
Абнер Уайли утвердительно кивнул, и его хозяин произнес:
– Ну что ж, продолжайте.
Кровь застыла в жилах Крадущегося Волка, когда Уайли встал позади лошади. Смерть на виселице – плохая смерть. Лакота верили, что душа покидает тело человека с предсмертным вздохом, и поэтому душа повешенного навсегда остается в плену тела. Хотя его отец и не верил в подобную чепуху, верования лакота были сильны в Крадущемся Волке, особенно теперь, когда смерть была совсем близко.
