Армандо сел в деревянное кресло и закрыл лицо руками. Он заблудился в лабиринтах своей души, увяз в ее темном болоте.
Асусена Альманса! Подчинить себе эту женщину было не сложнее, чем сломать крылья бабочке, но беда заключалась в том, что он хотел от нее не слепого подчинения, а любви. Он не был уверен, что сумеет добиться ее взаимности, однако не мог ни остановить ход своих мыслей, ни совладать с преступной страстью.
Армандо посмотрел на свое отражение в ярко начищенном медном блюде. Он был худым, даже костлявым, с лицом аскета, тонкими губами и глубоко посаженными глазами. На его внешности лежала печать судьбы, заставлявшей его идти по пути ошибок и лжи, по пути жестокости, которую он привык называть справедливостью.
Армандо мог попытаться спасти Асусену, но тогда она ускользнет, он мог признать ее ведьмой, но тогда ее ждет костер. При мысли о том, что эта женщина не достанется ему в любом случае, инквизитор заскрежетал зубами.
А если… забрать ее и уехать, сбежать – из Мадрида, из Испании?! На свете много мест, где требуются миссионеры, и есть немало священников и монахов, которые преспокойно живут с женщинами и даже имеют детей! У него есть кое-какие средства, этого хватит на первое время, а потом…
Неожиданно его душой и телом завладели новые, неизведанные ощущения. На Армандо нахлынули мечты, и он буквально захлебнулся в этом сладостном потоке. Асусена Альманса! Он будет черпать силы во взгляде ее прекрасных глаз, его внутренняя жизнь, прежде пустая, голая и убогая, расцветет цветами любви, словно райский сад.
Армандо вспомнил о дочери Асусены. Нужно узнать, где находится девочка. Как правило, дочери казненных еретиков воспитывались в обители. По окончании воспитания (если только они не принимали постриг) им выделялось небольшое приданое, чтобы они могли выйти замуж, но в целом их участь была незавидна. Постепенно в голове инквизитора созрел коварный план: заставить Асусену отдаться ему ради спасения ребенка. А потом он сделает все, чтобы вызвать ее любовь. Если он без малейших усилий способен внушить человеку страх, что мешает ему добиться противоположного чувства?
С трудом дождавшись следующего дня и едва явившись на службу, Армандо направился в камеру, где содержалась женщина, чтобы поговорить с ней с глазу на глаз.
Это была тесная, темная клетушка, стены которой сочились сыростью, а пол покрывал слой грязи.
Несчастная женщина сидела на охапке соломы, обняв колени руками и уронив голову. При виде Армандо она вскочила и в испуге уставилась на него.
Несмотря на пережитое, Асусена была свежа, как только что сорванная роза, отчего сердце Армандо взволнованно забилось и он ощутил неодолимое томление души и тела.
– Зачем вы пришли? Что с моей дочерью? – прошептала женщина.
– Она в безопасности, ее отправили в обитель Святой Клары, – сказал Армандо и добавил: – Я пришел, чтобы поговорить с тобой откровенно.
Асусена покорно кивнула.
– Я знаю, что ты не колдунья. Эти женщины оговорили тебя из ревности.
В глазах женщины вспыхнул свет.
– Меня отпустят?
– Не думаю. Никто, кроме меня, не поверит в то, что ты невиновна. У меня есть только один выход: освободить тебя тайком. Но за это я потребую платы.
– Платы? – обреченно повторила Асусена.
– Да. Я хочу твоего тела, твоего сердца, твоей любви.
– Это невозможно, – прошептала потрясенная пленница. – Я люблю своего мужа и принадлежу только ему.
– Твой муж уехал восемь лет назад и никогда не вернется. Глупо хранить верность тому, кто давно о тебе позабыл. Я стану заботиться о тебе. В случае отказа ты никогда не увидишь свою дочь.
Его откровенность била наотмашь, его взгляд кромсал ее душу. Он произносил слова, а женщине казалось, что он кидает в нее камни.
Между тем в голосе Армандо звучала затаенная мольба. Он безумно хотел, чтобы Асусена поняла, что его внешность обманчива, почувствовала, что за суровой маской инквизитора скрывается страстный и нежный мужчина.
Асусена молчала. Могла ли она упасть в объятия этого ужасного человека ради спасения своей жизни и жизни дочери?! Она подумала о Мануэле, за которого вышла вопреки воле родителей. Они считали его легкомысленным и ненадежным, но Мануэль был красивым и пылким, и Асусена без памяти влюбилась. Они поженились, чтобы утонуть в море любви и счастья.
Сначала так и было, а потом средства иссякли, вдобавок Асусена ждала ребенка. Мануэль перепробовал множество занятий, но нигде надолго не задерживался. По мере того как они переселялись из одной бедной квартиры в еще более бедную, он становился все мрачнее и скучнее, пока наконец не заявил, что хочет попытать счастья на военной службе.
Душа Мануэля жаждала странствий, он задыхался в Мадриде, и дело было не только в бедности – ему нужна была смена впечатлений, свобода. Он поклялся Асусене, что вернется домой с сундуком золота, поцеловал ее и новорожденную дочь, поставил подпись под бумагами о зачислении в армию и уехал.
Хотя с тех пор от Мануэля не пришло ни одного письма, Асусена продолжала ждать мужа. Молодая женщина легко могла бы поправить свое положение, став чьей-нибудь любовницей, но ее удерживали от этого глубокое чувство порядочности и любовь к Мануэлю. Почему-то она не сомневалась в том, что он жив и рано или поздно вернется домой.
Потом Асусене пришло в голову заняться врачеванием с помощью целебных трав, и она воспрянула духом. Асусена помогала женщинам и детям, иногда мужчинам, занятие это не носило и малейшего налета колдовства, и она не предполагала, что ее могут обвинить в сделке с дьяволом, не думала, что ее погубит родинка, которую так любил целовать Мануэль.
А теперь она была вынуждена отдаться этому самому дьяволу с глазами гиены и повадками ночного хищника!
Асусена вспомнила, как безропотно разделась перед толпой мужчин, и все потому, что он приказал ей это сделать, причем приказ исходил не столько из его уст, сколько из глубины его черной души.
– Я жду твоего ответа, – произнес Армандо, пожирая ее взглядом. Его одолевала жажда обладания, она иссушала и вместе с тем придавала сил. – Ты станешь моей? Ты сможешь меня полюбить?
– Да, – сказала она, но ее глаза не умели лгать.
Армандо видел это и понимал, что она попросту загнана в угол, однако мысль о том, что вскоре он сможет припасть губами к ее груди с этой таинственной родинкой, маленькой червоточинкой на белом цветке, лишала его воли и разума.
– Тогда не будем ждать нового допроса. Сегодня вечером я выведу тебя отсюда, и мы уедем.
– Куда? – спросила Асусена, хотя ей было все равно.
– Я еще не решил. Для начала покинем Мадрид.
– А Паола?
