… Крики радости с каждой минутой усиливались. Казалось, им не будет конца. Люди искренне радовались за свою госпожу и от всего сердца желали её счастья. Чтобы как-то утихомирить толпу простолюдинов, прелат был вынужден несколько раз поднимать руку, призывая всех успокоиться. Наконец на внутреннем дворе и за его пределами стало тихо. Среди торжественной тишины Габриэлла и Жирард, стоя в окружении свидетелей и родных, на глазах всех подданных герцога де Карруаз, обменялись обетами и кольцами. Молодые поклялись всегда быть вместе, и в горести, и радости, уважать и почитать, оберегать и заботиться, вечно и преданно любить друг друга, пока Господь не призовет одного из супругов. Скрепив их слова молитвой и объявив их мужем и женой, прелат торжественно произнес:
– Я соединяю вас в супружество во имя Отца, и Сына, и Святого Духа. Аминь!
Восторженные крики вновь раздались окрест всего замка. Народ ликовал. Взявшись за руки, Габриэлла и Жирард стояли на ступенях донжона и сияли от счастья. После стольких лет ожидания они никак не могли поверить, что фортуна повернулась к ним лицом. Наконец-то они вместе! Наконец-то их мечты и надежды осуществились, и не было такой силы, которая смогла бы сейчас их разлучить или омрачить радость!.. И все, начиная от родных этой блистательной пары и заканчивая простыми людьми, были подхвачены этой волной счастья и просто таяли от умиления, глядя на молодых. И лишь один человек, стоявший в самом дальнем углу площади и скрывавшийся от всех в тени башни, не разделял всеобщей эйфории. Наоборот, его глаза сверкали злобным завистливым огнем из-под низко надвинутого на голову капюшона.
– Ничего… Веселитесь… Радуйтесь, пока можете. Но все уже предрешено. Твоя судьба теперь в моих руках. Скоро, очень скоро я отомщу за все свои унижения… Клянусь сатаной, ты ответишь за все!
Если мы любим, разлука нам страшней, чем даже смерть сама…
Пир по случаю бракосочетания Габриэлям и Жирарда был в самом разгаре. В огромной парадной зале, где обычно проходили приемы гостей, царило веселье и оживление. За длинными столами, стоящими вдоль завешенных восточными коврами стен, восседали богато одетые вельможи и дамы, платья которых были украшены кружевами, вышивкой и драгоценными каменьями. В стрельчатых сводах, украшенных разнообразными розетками, раскатистым эхом отзывались радостные крики и смех гостей. Им вторила музыка, исполняемая приглашенными по такому торжественному случаю музыкантами. В цветных витражах, бывших в то время большой редкостью и служивших предметом зависти соседей, отражались задорные огоньки многочисленных факелов и свеч, стоявших в железных бра. За самым высоко расположенным столом сидели семья герцога де Карруаз, сами молодые и наиболее приближенные и почетные гости.
Столы, покрытые белоснежной, искусно вышитой скатертью, ломились от обилия блюд, которые постоянно подносили и подносили бесчисленные прислужники. Разнообразную мелкую дичь, пойманную в лесах герцога, сменял зажаренный на вертеле кабан, приправленный горячим, сильно перченным соусом, а его, в свою очередь, жаркое из оленины и ягнятины. Фрукты, пироги с мясной начинкой, вино, которое лилось рекой, служили дополнением к мясным блюдам, смене которых, казалось, не будет конца. Кроме свежего хлеба, на столах в золотых мисках подавалось новомодное блюдо, которое хозяин окрестил «нитями» из теста.
Многие диковинные вещи, начиная с ковров, витражей и изящной мебели и заканчивая этими «нитями», герцог де Карруаз привез из Азии, когда был в седьмом крестовом походе. И, разумеется, Палестина и Иерусалим так же, как и подготовка к новому походу, были основными темами, которые обсуждала мужская половина гостей.
– Я слышал, вы тоже собираетесь принять участие в походе, герцог? – слащаво улыбнувшись, спросил сидевший рядом с герцогом аббат Шириз.
– Да, господин аббат, собираюсь, – сделав большой глоток вина из своего кубка, ответил герцог. – Наш король милостив и разрешил мне, ввиду такого события (я имею в виду свадьбу), немного повременить со сборами.
– Ах, да… разумеется. Свадьба… – понимающе закивал головой аббат.
– Не только… Вообще, я был против. Не пристало в такое время думать о свадьбе, – заворчал герцог.
– Но, мессир, вы же сами согласились на этот брак, – удивленно приподняв брови, возразил аббат.
– Черт бы побрал… простите, святой отец… эти скороспелые браки, – продолжил герцог де Карруаз. – Но, сказать по правде, мне по душе этот юноша. Трудно найти в нашем королевстве более подходящего претендента на руку моей дочери.
– Согласен с вами, досточтимый сэр Луи. Тем более что наш король, да хранит его Господь, любит его как своего сына.
– Людовик, увы, уже не молод.
– Да, но я слышал, сэр Жирард в фаворе у наследника. Все-таки они выросли вместе.
– Поход расставит все по своим местам, господин аббат. В любом случае Габриэлла в надежных руках. У сэра Жирарда приличное состояние, а со своим мужеством и храбростью он многого добьется.
– Ходят слухи, что сенешаль Жуанвиль отказался сопровождать короля, – после непродолжительной паузы насмешливым тоном продолжил аббат Шириз. – Да и рыцари далеко не все согласились следовать за Людовиком.
– Это на их совести, – ответил герцог, слегка уязвленный подобным тоном аббата. – Трусы могут отсиживаться в своих замках сколько угодно… Но мне достоверно известно, что и духовенство не спешит внести необходимый крестовый налог. Не так ли?
Настоятель густо покраснел от ярости, охватившей его после неожиданного выпада герцога, но, сумев быстро взять себя в руки, он равнодушно произнес:
– Мало кто верит в положительный исход похода. Вы и без меня знаете, чем закончилась последняя кампания. Более того, Людовик стар и его преследуют болезни. Не думаю (и заметьте, это не только мое мнение), что наш благородный король вернется обратно. И тогда…
– Надо молиться, господин аббат, – прервал его герцог, пожав плечами, – это же ваша святая обязанность, если я не ошибаюсь?
Видя, что разговор не приносит ожидаемых плодов, аббат Шириз решил сменить тему.
– Ваша дочь останется здесь после отъезда графа де Сен-Мора? – самым наивным тоном поинтересовался аббат.
– Она должна была переехать в замок мужа, как того и требует закон, но я решил, что здесь, в родном доме, ей пока будет безопаснее. Тем более, герцогиня и Филиппа останутся в замке и будут ожидать моего возвращения из похода.
– Филиппа?.. Поговаривают, что она решила уйти в монастырь и посвятить свою жизнь Господу. Очень похвальное решение.
– Не думаю, – буркнул герцог. – Церковь уже не та, что раньше…
