— Из-за платы? — поинтересовалась она, осторожно смывая засохшую кровь, чтобы оценить глубину раны.
Дыхание Роба стало прерывистым, но он не отдернулся. Только смотрел на нее все с тем же бесстрастным выражением. Его голубые глаза, казалось, видели все насквозь, но ничем себя не выдавали.
Анна медленно подняла глаза, их взгляды встретились. Она поняла, почему шлюхи дрались за него. Пусть он — последнее, что ей нужно в этой жизни, однако представлял собой редкий образчик мужественности, особенно глядя сейчас на его лицо и стройное сильное тело. Он сам по себе — воплощенная опасность для нее, и, что бы там ни скрывал, это давало лишний повод для ее осторожности.
Сильный, металлический запах крови быстро вернул ее к реальности, напомнив об обязанностях.
— Да, — ответил он после долгой, тяжелой паузы. — Когда мы закончили, ее сводник попытался выманить что-то сверх договоренности. Уверен, ваш уважаемый отец никогда не позволяет подобного в своих заведениях.
Ей показалось или в его голосе прозвучал сарказм? Анна едва не засмеялась. Когда дело касалось отца и его деловых методов, она бы ни за что не стала ручаться. Он тот еще старый прохвост. Но даже он не стал бы обманывать Роберта Олдена.
Как и любой другой в Соутворке. Слишком многие испытывали на себе холод его кинжала, а с тех пор, как Роб побывал в брайдуэллской тюрьме за дуэль со смертельным исходом, тот стал еще холоднее. Это случилось еще до того, как он стал пайщиком труппы «Слуги лорда Хэншоу» и одним из популярнейших актеров и драматургов, поэтому Анна не знала подробностей. Но прислушивалась ко всем сплетням по этому поводу.
— Это сводник вас ранил? — Она стала накладывать на рану липкую мазь. — Ведь вряд ли подобное сделала та шлюха.
На его губах мелькнула привычная беззаботная улыбка.
— Нет, она не смогла бы нанести урон моей красоте. Но это и не боров-сводник.
— Не он? Неужели целых две ссоры за ночь? Это слишком даже для вас, Роб.
— Это давнее дело. Не о чем волноваться, прекрасная Анна.
— В таком случае, надеюсь, все решено уже окончательно. Иначе, боюсь, кто-то все-таки испортит вам внешность.
— Я тронут тем, что вы за меня переживаете.
Анна засмеялась, потянулась за скатанной в рулончик повязкой и туго перебинтовала ему плечо. Белая ткань ярко выделялась на бронзовой коже.
— Я беспокоюсь о финансах своей семьи. Без новых пьес Роберта Олдена «Белая цапля», безусловно, потеряет в выручке, а у моего отца много расходов.
Роб внезапно схватил ее за запястье, его теплые пальцы сжали ее руку. Даже раненный, он был очень силен. Привлек ее к себе — так близко, что она чувствовала на шее его дыхание и соблазнительный жар его тела рядом.
— Вы нанесли мне рану, Анна, — произнес он без тени намека на веселье в бархатистом голосе. — Вы действительно так обо мне думаете?
Она и сама не знала, что о нем думает. Он вносил смуту в ее душу с тех самых пор, как они впервые встретились. Тогда Анна вернулась домой после долгожданного окончания своего несчастливого брака.
Роберт Олден — непредсказуемый, привлекательный, переменчивый...
И опасный.
Она попыталась высвободить руку, чтобы сохранить безопасную дистанцию. На мгновение его рука напряглась, и она решила, что он ее не отпустит. Сама того не замечая, Анна качнулась к нему.
Роб быстро прижался губами к тыльной стороне ее запястья.
— Конечно, именно так вы и думаете, — пробормотал он и отпустил ее руку.
Анна неловко отступила назад, ощутив головокружение и смятение, это ей совершенно не нравилось. В браке она была совершенно бесправна и после его окончания упорно трудилась, чтобы построить свою собственную жизнь. Не хотелось бы, чтобы Роберт Олден со своей красотой и присущими ему безумствами снова вверг ее в хаос.
Она этого не допустит.
Анна подхватила с сундука его мятую рубашку и бросила Робу. Тот, несмотря на рану, ловко поймал ее одной рукой.
— Вы всем нам нужны, Роберт, — сказала она. — А ваше легкомысленное поведение подвергает нас опасности.
Он засмеялся, но Анне показалось, что за беззаботной небрежностью его смеха скрывается какая-то горечь. Понимает ли он, что с ними делает? Его это вообще заботит?
Роб натянул рубашку и произнес:
— Я снова разочаровал вас, прекрасная Анна. Но не отчаивайтесь — в ближайшие пару недель вы получите от меня новую пьесу. И я не сомневаюсь, что сумею остаться целым и невредимым даже на столь долгий срок.
Но Анна, в отличие от него, не была так в этом уверена. Опасные искушения поджидали его на каждом шагу, а Роб не из тех, кто от них отмахивается. Должно быть, все эти сомнения отразились у нее на лице, поскольку Роб вновь засмеялся.
— Похоже, вам хочется запереть меня где-нибудь на чердаке, — заметил он. — Я мог бы подсовывать вам под дверь готовые страницы, и за каждую сцену вы бы награждали меня хлебом и элем. Ну или еще какими-нибудь дарами из ваших рук.
Поцелуями, как его шлюхи? Разозлившись, Анна запустила оставшиеся бинты ему в голову.
— Не искушайте меня, Роберт Олден, я ведь могу именно так и поступить!
Она развернулась и ринулась к выходу. Ей в спину плеснулся его смех.
— Не могу дождаться стать вашим пленником! — крикнул он. — У меня наготове много вариантов, как хорошо провести время...
Анна хлопнула дверью и оборвала смех, доводивший ее до бешенства. Она выбралась обратно к открытой сцене. Все актеры уже были в сборе и болтались вокруг, словно в ожидании каких-то событий.
— Что вы тут без дела слоняетесь? — закричала Анна. Она сыта по горло ими и их дикими выходками. — У нас сегодня вечернее представление и нет времени прохлаждаться.
Они продолжили репетировать, а Анна вернулась на верхний ярус и снова взялась за шитье, пытаясь успокоиться. Но у нее так дрожали руки, что она едва могла удержать иглу.
Как только Анна покинула уборную, Роб тяжело рухнул на сундук. Плечо горело огнем, жгучая мазь заживляла разорванную плоть, а голова после последней ночи отяжелела.
Он с силой потер лицо и откинул со лба растрепанные волосы. Предполагалось, что все будет просто и быстро. Прийти на прием, подождать, пока все наберутся элем, и найти документы. По сравнению с тем, что он не раз проделывал для королевы и всей страны, это не более чем пустяковая прогулка.
Правда, сработало не совсем так, как надо. Он получил бумаги, но при этом еще и кинжал в плечо.
— Самое время уйти на покой, — произнес он и криво улыбнулся.
От Уолсингема, государственного секретаря, еще никто не уходил на покой — разве что в деревянном гробу на кладбище. Но, господи боже, как он устал!
