— Генрих думает, что если запер меня в башне, то на этом кончилась моя власть. — Глаза Элеоноры вспыхнули. — Он не осознает, что даже здесь не лишил меня силы. Глупец, он видит королем Джона! Джон — ничтожество! Хотя он вышел из моего лона, я никогда не считала его своим!
Однако в речах Элеоноры было и кое-что новое. Два года Агнесса провела в монастыре, куда не долетали слухи о королевских интригах, и для нее были внове слова о том, что Генрих метит заменить Ричарда Джоном. Она слышала о смерти принца Джеффри и думала, что королем когда-нибудь станет Ричард — любимец Элеоноры. Принц Ричард был старше, и он уже доказал, что достоин унаследовать корону.
— Не подпускать Ричарда к тому, что принадлежит ему по праву, — чистейшее безумие! Лишь бы мне назло! Этого не будет! Я этого не допущу! Он не заставит Ричарда склониться перед младшим братом! — Королева энергично покачала головой, и пламя камина высветило несколько серебряных прядей, которые посмели появиться в ее густых волосах. — Я свое дело сделала. — На лице Элеоноры промелькнула улыбка, и Агнесса поняла: в чем бы ни состоял ее поступок — именно он и являлся причиной возвращения Элеоноры в башню. — Теперь очередь за Ричардом.
— Я приехала, — объявила Агнесса, улучив подходящий момент.
— Несса! — раздался пронзительный крик, и через мгновение ее обхватили руки, мерцающие золотом и лазурью. Уткнувшись в волосы сестры, Агнесса улыбалась. Любовь была для нее редким, бесценным даром, и она дорожила любым ее проявлением — от теплого объятия до ласкового уменьшительного имени, выдуманного Алерией. Но воины и слуги называли ее так же, как звали в аббатстве, — сестрой Агнессой. Для Алерии же она была Нессой — увы, после принесения обета это имя станет навеки запретным.
— Садись же! Поешь. — Алерия подвела сестру к столику, стоявшему у камина. — Я ждала тебя, ждала, ждала…
Несса села на низкую скамеечку и старательно оправила юбку, уберегая ее от огня, — ей очень не хотелось, чтобы искры, летевшие из камина, оставили черные точки на ее белоснежном наряде. Может, для женщин, имеющих обширный гардероб, это пустяки, но не для монашки, которой разрешается иметь только два платья — во избежание суетного тщеславия. Она улыбалась, глядя на Алерию, а та вертелась возле нее, чуть не плясала от восторга и без умолку болтала, рассказывая, какие красоты она видела на континенте и с какими важными людьми встречалась. Да, дальнее путешествие и общение с сильными мира сего не изменили ее характер и не укоротили язычок.
— Дитя мое, — окликнула Алерию Элеонора, — сядь и дай сестре спокойно поесть.
Алерия вспыхнула, но подчинилась — пожала плечами и села за стол напротив сестры. Несса удивилась: неужели сестра все же научилась подчиняться чужой воле? Нет, слабая надежда! Впрочем, Несса тут же напомнила себе, что этот талант и не нужен молодой красавице.
Элеонора с интересом наблюдала за сестрами. Они были не похожи, но искренне привязаны друг к другу. Алерия была понятнее Элеоноре, а вот старшая сестра имела куда более сложную натуру и острый ум. Следуя желанию матери Нессы, она сделала все, чтобы направить ее в монастырь, несмотря на собственные сомнения в правильности такого пути. Несса не была некрасивой — разве что в сравнении с красавицей сестрой, — но под маской безмятежности скрывала отчетливое понимание своего незавидного положения.
Пока Несса ела, королева, усевшись у камина, занимала ее разговором о друзьях, с которыми она виделась в Аквитании, и о визите дочери. Несса чувствовала, что этот визит был еще одной болевой точкой в отношениях с Генрихом. Он не любил детей Элеоноры от короля Франции Людовика — сводных сестер его теперешнего врага, молодого короля Филиппа.
Агнесса наслаждалась трапезой — это был цыпленок с обильными приправами. Увы, в аббатстве еда считалась грехом. Элеонора же тем временем перешла к обсуждению слухов — якобы повсюду росло недовольство реформами Генриха. Знать возмущалась утратой власти, а простолюдины стонали от непомерных налогов, которые шли на ведение войн на континенте. Несса же, зная о вражде между супругами, без труда уловила: королева довольна тем, что у Генриха неприятности.
Доев последний кусочек, Несса заставила себя сидеть неподвижно и ждать. Бездействие только усилило ее любопытство, которое она пыталась скрыть. Она не задавала бесполезных вопросов и сидела, сцепив пальцы, чтобы не выдать их нервную дрожь.
Молчание девушки озадачило Элеонору. Интересно, что она подумает о новости? Строго говоря, ей была важна только реакция младшей сестры, но она решила не отстранять и старшую от такого важного дела.
Элеонора наконец-то встала; ее движениям была присуща фация, доступная лишь немногим женщинам. Вызвав слугу, она приказала ему унести остатки еды, и стол между девушками опустел. Королева подошла к комоду с замысловатой резьбой, стоявшему рядом с камином, и достала из лакированного черного ларца свернутый пергамент.
Когда Элеонора подошла к огню, Несса увидела, что документ скреплен печатью короля. Приученная сдерживать свои чувства, Несса ничем не выдала удивления. За годы супружества король и королева никогда не обменивались письмами, и Несса поняла, что речь пойдет о деле чрезвычайной важности. Боясь задумываться глубже, она вздохнула и отыскала очень простое объяснение. «Конечно же, король призывает жену для участия в какой-то церемонии», — попыталась она себя убедить. Но Несса тут же отвергла это соображение: о таком простом требовании королева упомянула бы за обедом. Ясно, что письмо предвещает… нечто роковое. Что-то связанное с ней и с Алерией. Странное предчувствие нарастало, и Несса с такой силой стиснула руки, что побелели костяшки пальцев.
— «Элеоноре, королеве, в Солсбери-Тауэр…» — Элеонора начала читать письмо, и Несса затаила дыхание. Королева же между тем продолжала: — «Итак, я посылаю к вам моего высокочтимого вассала и друга Гаррика Уильяма, графа Тарранта, и объявляю его невестой свою подопечную, наследницу Суинтона».
Несса покосилась на сестру, та в ужасе замерла. Хотя имя невесты не называлось, было совершенно очевидно: имелась в виду именно Алерия — красавица с золотыми локонами, лазоревыми глазами и прелестной соблазнительной фигуркой. Ее даже превозносили как даму, по красоте равную Элеоноре. На себя Несса смотрела как на бледную тень сестры. Волосы у нее не светлые и не темные, а каштановые; глаза не карие и не зеленые, а какого-то… неописуемого цвета; рост — средний, округлости — невыразительные. Даже имена свидетельствовали о различии между ними: Агнесса — звучит вяло и скучно, Алерия — легко и мелодично. Несса тут же подавила внезапную вспышку зависти. Зависть, пусть даже порожденная недостатком любви, — смертный грех хоть для послушницы, хоть для кого другого. Она вовсе не желала быть красивой, желала иметь лишь то, что красота дает женщине — собственный дом и, возможно, даже мужчину, который станет ее любить.
