Зеленая лужайка террасами спускалась вниз. В северной ее части были солнечные часы. В центре их стоял сверкающий медный гном, на застывшем лице которого было написано: «Я признаю только солнечный свет».
В нескольких ярдах от солнечных часов, в тени могучего грецкого ореха стояла шестиугольная решетчатая беседка, укрытая жимолостью и плющом. Позади беседки был просторный каретный сарай, где стояли кабриолет, двухместный экипаж и четырехместная черная карета, украшенная сверху золоченым гребешком. Рядом с каретным сараем была конюшня с дюжиной породистых лошадей.
И все это принадлежало Джону Томасу Преблу.
Его уважали. Он имел влияние в обществе. У него была прелестная жена с поразительно красивыми глазами, сиявшими как звезды. Была солидная усадьба на утесе над Миссисипи, дюжина слуг в доме и целый легион рабов, которые трудились на него на огромных плантациях, расположенных вдали от города.
Вот в такой роскоши и родилась Мэри Элен. Она появилась на свет примерно через год после свадьбы родителей, прекрасным теплым днем 1831 года.
Чтобы отпраздновать это знаменательное событие, буквально через несколько часов после ее рождения гордый двадцативосьмилетний отец устроил на ухоженных лужайках Лонгвуда пышный прием с шампанским и икрой.
Его измученная жена и новорожденный младенец отдыхали наверху, в комнатах, где все окна были закрыты занавесками и где за ними ухаживали умелые и заботливые слуги. А сияющий отец принимал поздравления от местных аристократов и бизнесменов. И обещал представить обществу малютку-дочь на еще более пышном парадном приеме, как только жена оправится после родов и ее фигурка обретет прежние девичьи формы.
Рождение Клейтона Найта не было отмечено подобным праздником. Он появился на свет майским днем 1830 года, за год до того, как было торжественно отмечено рождение Мэри Элен. Его в поту и муках родила молодая женщина, лежавшая в душной жаркой задней комнатке маленького домика, стоявшего на плоской грязной равнине в четырех милях к югу от Мемфиса.
По случаю появления на свет Клейтона Найта не было ни вечерних приемов на лужайке, ни парадных обедов. И гости не приходили поздравлять гордого отца. Нельзя сказать, чтобы отец был особенно горд – он вообще дома отсутствовал. При рождении Клейтона Найта не было никого, кроме его хрупкой, измученной матери да подслеповатой бабки-повитухи. Отец узнал о рождении сына только три дня спустя, когда явился домой, чтобы побриться и поесть горячего.
Отец Клейтона Найта был смуглым красавцем, не лишенным обаяния. Он был человеком необразованным и не созданным для семейной жизни.
Семья и ответственность за нее были пустым звуком для беспечного шалопая Джексона Найта. К труду у него тоже не было ни малейшего интереса.
Зато у него были явно выраженные склонности к другого рода времяпрепровождению. А именно к пьянству, игре и женщинам.
Время от времени Джексон Найт полностью отдавался какой-либо одной из своих склонностей, но иногда он предавался им всем сразу. Знавшие его говорили, что никто не мог получить больше удовольствия от игры, пьянства и женщин одновременно, чем черноволосый Джексон Найт с его удивительно светлыми, как серебро, глазами. Только он мог вот так от души наслаждаться, сидя за покрытым зеленой бязью карточным столом, с рюмкой бурбона в одной руке, картами в другой и с пышногрудой красоткой на коленях.
Его заброшенная жена проводила время далеко не так весело. Она вышла замуж за человека, который был ниже ее по положению, вышла против воли своего вдового отца. А отцом ее был герой войны 1812 года, адмирал военно-морского флота Клейтон Л. Тигарт. Стареющий коммодор не одобрял выбора дочери. Но она была у него единственной, и он ее очень любил. Поэтому он передал молодой супружеской паре все, что ему удалось скопить за долгие годы службы. Это был его свадебный подарок.
Адмирал надеялся, что эти деньги пойдут на дом для Анны. Но из этого ничего не вышло. Жизнелюбивый Джексон Найт меньше чем за год промотал абсолютно все. Анна не увидела ни пенни из денег отца.
Долгими часами одна, в темноте ожидала она возвращения мужа. А он приходил поздно и едва держался на ногах. От его одежды и от его поджарого смуглого тела пахло дешевыми духами чужих женщин. И ее любовь к Джексону испарилась.
Для лишившейся иллюзий Анны маленький сын Клейтон был единственной отрадой в неудавшемся союзе с его красивым, но никчемным отцом. Анна говорила себе, что совершенно не важно, что отец мальчика происходит из нижних слоев общества и что обеспеченные люди считают его белым отребьем. Важно то, что Клейтон сможет гордиться своим действительно выдающимся дедом по материнской линии.
Однажды на рассвете, когда Клейтон был еще совсем маленьким, Анне сообщили, что Джексона Найта зарезали во время драки в салуне.
Это известие не вызвало у молодой женщины ни шока, ни чувства утраты. Смерть мужа означала для нее одно: у нее теперь будет больше денег на еду и на самое необходимое. Джексон больше не сможет отрывать от ее скудных заработков на выпивку, карты и женщин.
После смерти мужа Анна Найт сумела скопить достаточно денег, чтобы переехать в скромный каркасный домик в немецком поселке, в миле от города.
Анна очень гордилась своим новым домом. Он был весьма скромным, но скоро она превратила его в уютное и теплое жилье. Последним штрихом в этом стал портрет ее отца, коммодора, повешенный ею над камином в гостиной.
Теперь жизнь молодой женщины стала заметно легче, она могла перевести дух. Анна нашла время и силы, чтобы реализовать свой талант – она умела придумывать и шить красивую женскую одежду.
Постепенно Анна создала себе репутацию. Слух о талантливой портнихе дошел до городской элиты. Оказалось, что у Анны исключительный вкус, и дамы из высших слоев местного общества наперебой стали давать ей заказы. Это позволило молодой женщине обеспечить себя и сына.
Замечательный талант Анны привлек внимание и богатой хозяйки Лонгвуда. На одном из балов в честь заезжего европейского аристократа Жюли Пребл обратила внимание на великолепные творения Анны. Одно из этих удивительных платьев было на худой седеющей матроне, которая была более чем счастлива, поделиться именем и адресом портнихи.
Анну Найт пригласили в Лонгвуд и договорились, что она будет шить для миссис Пребл. Вскоре молодая портниха закончила первое из множества изысканных бальных платьев, которые ей предстояло сделать для своей важной клиентки. Теперь у Анны было столько заказов, что времени стало не хватать.
Пришлось призвать на помощь малолетнего сына.
Мальчик был очень смышленым и ответственным и вел себя не по летам разумно. Жизнь заставила его повзрослеть раньше времени и принять на себя обязанности, которые обычно не выпадают на долю детей его возраста.
