– Вы накормили нас слишком сытным завтраком, Баррье. Меня вовсе не привлекает эта крутая дорога. Кроме того, и отсюда все хорошо видно. Что там, за этими деревьями?
– Ничего особенного: место для игры в шары и стена. Роща не велика.
– В таком случае и не стоит взбираться туда. Останемся здесь, в тени.
Барышня Дакс прошла вперед и смотрела на купу деревьев. Жених перехватил этот взгляд:
– Мадемуазель Алиса, если вам хочется… Ничего не мешает нам подняться туда вдвоем.
Госпоже Дакс предложение показалось неподходящим. Разумеется, ей не больше, чем ее мужу, хотелось взбираться на гору по солнцу, но позволить, чтоб ее дочь разгуливала вдвоем с молодым человеком, – нет! Она собиралась протестовать, но тут запротестовал господин Дакс:
– Баррье, Баррье! Вы еще не муж ей! Через месяц вы поведете ее гулять!
В ответ на это госпожа Дакс, которую муж опередил, ударилась в другую крайность:
– Силы небесные! Эти дети прекрасно могут пройтись по саду! Разве это дурно?
Господин Дакс недовольно щелкнул языком. Но вне всякого сомнения, он рассудил, что лучше держаться в этот день умиротворения и согласия. Поэтому он ограничился тем, что сухо сказал:
– В этом нет ничего дурного. И это не будет даже неприлично, если Бернар пойдет со своей сестрой.
– Бернар? – возразила насмешливо госпожа Дакс. – Бернар, на котором надета фуражка без козырька? Вы верно хотите, чтоб его хватил солнечный удар?
Доктор Баррье поторопился предупредить неизбежную ссору:
– Оставьте! Оставьте! Тесть! Не разыгрывайте злюку! Раз этого хочется мадемуазель Алисе, зачем отказывать ей в этом маленьком удовольствии? Здесь, у нас!
И он быстро продел под свой локоть руку девушки.
Они шли молча. Их овевал сухой теплый запах травы. Из-под их ног улетали белые с золотыми крапинками мотыльки.
Аллея, окаймленная коротко остриженными кустами, извивалась по откосу доверху, потом продолжалась среди деревьев под сводом ветвей. Липы густым покровом раскидывали ветви, а более высокие тополя пели под ветром разметавшимися вздрагивающими листьями. Прямоугольная прогалина служила местом для игры в шары. На одном краю ее стояла хижина, на другом – сельская скамья.
– Летом, – объяснил господин Баррье, – здесь бывает прохладно весь день. В будущем году вы будете приходить сюда после полудня с рукоделием и, когда я буду возвращаться вечером из Лиона, я буду приходить сюда, чтоб увидеть вас и поцеловать.
Они сели на скамью. Барышня Дакс в задумчивости чертила каблуком на песке кривую линию.
Странное чувство охватывало ее. В ее памяти носились смутные воспоминания, и одно из них внезапно стало очень четким. Не в первый раз была она так, среди больших деревьев и в тишине, с глазу на глаз с мужчиной. Кровь прихлынула к ее щекам.
Господин Габриэль Баррье замолчал. Таинственно заражаясь, он тоже вспоминал в эту минуту приключение, фоном которому послужила эта же прогалина. Да, это случилось именно здесь; два года тому назад хорошенькая Рита Поспеши, инженю театрика des Célestins, охваченная внезапно чрезвычайно неприличным желанием, захотела… Да, на этой самой скамье!
Господин Баррье в свой черед почувствовал, что краснеет. Кровь билась в его жилах. Он сбоку взглянул на невесту. Она сидела, опустив глаза, и капельки пота виднелись на ее смуглой коже.
К чему было зевать? Рука господина Баррье тихо обняла плечи девушки. Она вздрогнула, но сначала не стала сопротивляться.
Рука жениха завладела обеими бессильными руками, положенными одна на другую. И понемногу его губы приблизились к склоненному к земле лицу. Барышня Дакс ощутила прикосновение шелковистой бороды цвета золота. Совсем так же другие губы приближались, коснулись ее. Барышня Дакс вся дрожала. Ее висок помнил другую, прежнюю ласку. Повторится ли тот опасный и сладостный поцелуй, чудесный поцелуй, поцелуй ласковый и робкий, пылкий, как огонь, и холодный, как снег?
Она почувствовала поцелуй, но не в висок.
Отпустив плечи невесты, господин Баррье грубой рукой схватил вздрагивающий затылок, и, приблизив к себе ее пылающее лицо, он поцеловал ее животным похотливым поцелуем. Барышня Дакс почувствовала, как зубы коснулись ее зубов, как язык насильно искал ее язык.
Тогда испуганная, возмущенная, исполненная отвращения девственница изо всех сил оттолкнула распаленного мужчину и убежала.
В конторе на улице Террай господин Дакс и пятеро его служащих работали.
Постукивание пишущих машинок чередовалось с постоянными телефонными звонками. Лампы горели, хотя час был еще ранний – с узкого двора в окна проникал только сероватый полусвет, слишком слабый даже для пишущих на машинках. В мрачной комнате светились только яркие круги, которые отбрасывали на потолок зеленые картонные абажуры. Пронзительный голос господина Дакса диктовал циркулярное письмо.
– Готовы, Мюллер? Нет? Нет еще? Приятно иметь вас секретарем! Готово?
Шанхай продал на этой неделе много бумажной пряжи по старой цене. Что касается до патле, цены стоят несколько более твердо.
Требования из Кантона все увеличиваются. Есть спрос на шелка сирийские и из Бруссы.
Наши цены: шелк-сырец Сирийский 1-й сорт, 9/11 фр. 41/42
Шелк-сырец из Бруссы, 1-й сорт 14/20………… 40/41
Шелк-сырец из Бруссы, 2-й сорт 14/20…………89/8 95
Шелк-сырец японский в нитках 1 1/2 13/10……… 41/50
Шелк-сырец Какеда 1 лошадиная голова……….. 40
Что такое?
В широко распахнувшуюся дверь ворвалась госпожа Дакс, и барышня Дакс следовала за ней.
Последовало изумленное молчание. Еще ни разу, сколько могли запомнить служащие, госпожа Дакс и барышня Дакс не приходили вместе в контору на улице Террай. Все пишущие машинки инстинктивно остановились.
Господин Дакс очень высоко поднял тонкие брови. Однако его изумление не было демонстративным.
– Почему вы пришли сюда? – спросил он.
– Потому что…
Госпожа Дакс произнесла это «потому» с горячностью, но она тотчас же остановилась и взглядом указала на пятерых служащих.
– Сюда, – указал господин Дакс.
Он прошел впереди жены в склад. Барышня Дакс молча и как бы готовая ко всему шла за матерью.
Закрыв дверь, господин Дакс повернул выключатель. Зажглась переносная лампа, теперь подвешенная к стене на крюке. Обширное помещение, наполненное сложенными в порядке тюками, осветилось слабым желтоватым светом.
– Ну? – спросил господин Дакс.
– Ну! – закричала госпожа Дакс, сразу же выйдя из себя, и ее марсельский акцент возродился, как в минуты самых сильных волнений. – Ну, мы пришли сюда, оттого что эта девица не хочет больше выходить замуж!
