Видя, что его удары не достигают цели, Роджер попытался просунуть руки между рук Маро, чтобы ослабить его хватку на горле: В это же время он попробовал подняться на правое колено, чтобы занять верхнюю позицию. Но каким-то образом перестал ощущать землю, а его руки стали слабыми и мягкими, как воск. Он смутно отметил сквозь шум в ушах и взрыв в груди, что луна вдруг исчезла, потому что стало темно, как в подземелье. Затем он почувствовал, что падает на землю.
Когда Леония приблизилась, Маро стоял над Роджером, сжимая руки на его горле. Его лицо с кровавой кляксой в слабом лунном свете, с глазами, сверкающими безумным триумфом, было гротескной маской. Руки Роджера цеплялись за кисти Маро, когда сознание покинуло его, он хватал воздух запекшимся ртом.
— Нет! — закричала Леония и обрушила спицу на голову Маро.
Сила удара намного превышала обычную силу Леонии. Она была вне себя от ненависти к этому мерзавцу. Она просто ослепла от ярости. Спица пробила основание черепа Маро, оторвала шею, раздробила кости и разорвала спинной мозг. Голова Маро откинулась в немыслимой позе, рот раскрылся в усмешке, скорее нелепой, чем страшной. Руки Маро разжались, тело его отвалилось, трясясь в предсмертных конвульсиях.
Все внимание Леонии было направлено на Роджера. Когда Маро отпустил его, руки Роджера вяло упали. На мгновение Леония подумала, что опоздала, но потом услышала хрипы в его сдавленном горле и встала перед ним на колени. Фифи приблизилась, видя еще теплый труп Маро, рыча, а потом начала скулить и вертеться вокруг своей оси, поджав хвост и виляя им, надеясь, что ее узнают. Люди, которые в прошлом лишь баловали и кормили ее, теперь отгоняли ногами прочь и били, так что Фифи стала бояться приближаться к хорошо знакомым ей людям.
Грудь Роджера вздымалась глубокими болезненными вздохами, это успокоило Леонию, она приказала собаке:
— Тише, Фифи, иди ко мне!
Повизгивание стихло. Фифи знала, что значит «тише». Дрожа, спаниель ползком приблизился и оказался в раю. Нежная рука погладила его голову. Фифи молчала, как было приказано, и дрожала от радости.
Прижимая к себе любимую собаку, рядом с Роджером, который стал приходить в себя, Леония вдруг почувствовала себя счастливой. Огромная ноша свалилась с плеч. Она хотела смеяться от радости. Ее семьи уже нет, но Маро, который все разрушил, был также мертв — долг оплачен сполна!
Не сознавая того, Леония закрыла книгу, где были ненависть и горечь. Она понимала, что ее беды не закончились, что еще придется терпеть голод, холод, опасности, но Роджер был рядом, ее ждало большое наследство, и она больше не боялась.
— Беги. Скройся.
Сдавленный шепот отрезвил ее. Роджер пришел в себя и пытался подняться, чтобы она могла спастись.
— Здесь не от кого убегать, — мягко возразила Леония, помогая ему сесть. — Если бы он был не один, его бы услышали и сразу прибежали, но вокруг ни звука.
Она взглянула вниз, отпуская собачку:
—Кто прячется, Фифи? Ищи!
Это была знакомая команда. Леония и Франц часто играли в прятки с собакой, один из них держал ее, а другой прятался. Она должна была искать спрятавшегося. Позже игра усложнилась: собаке нужно было предупредить Леонию о незваных гостях. За год-два до трагедии Леонии досаждали визитеры, которые были ей не по вкусу.
И Фифи обучили предупреждать, когда кто-то из них приближался.
Роджер открыл глаза. Он хотел спросить, где нападавший, но у него вырвался жалкий хрип. Сейчас он мог видеть не больше чем на фут.
— Кто? — произнес он, превозмогая боль в легких.
— Маро, — ответила Леония. — Это Маро, человек, который… — Ее голос дрогнул, но она осталась тверда. — Он насиловал меня на глазах моего отца. Я убила его.
Роджер снова захрипел, Маро чуть не задушил его. Он не знал, что потрясло его больше, — насилие над Леонией или то, на что она оказалась способна. Его пугало спокойствие в голосе Леонии, и он гордился ею.
Роджер знал разных женщин — глупых, беспомощных, парализованных страхом, когда им приходилось совершать простые человеческие поступки: женщин, разыгрывающих беспомощность, чтобы заполучить мужчин; жестоких, рассудочных и жестких как сталь; милых женщин, наделенных умом и смелостью, как его мачеха и леди Алиса, но это были женщины, окруженные роскошью и вниманием. Роджер не мог представить, что женщина, перенесшая террор, физические лишения, потерю своих близких, может не потерять спокойствия и способности чувствовать.
Он взглянул на нее, и она оглянулась, затем спросила, видя его замешательство:
— Что случилось?
— С тобой все в порядке? — прохрипел Роджер.
— О, да, — ответила Леония, она поняла, что Роджер беспокоится не только о том, ранена она или нет. — Все позади. Я скорблю о маме, папе и Франце, но они могут спать спокойно. Я готова поехать в Англию и начать новую жизнь.
Роджер с трудом поднялся. Его колени подгибались, и Леония подставила ему свое плечо. Со стороны дома летела черно-белая молния, грозно рыча.
— Нет! — скомандовала Леония. — Ко мне, Фифи! — Собака повиновалась. — Это Роджер, — сказала Леония. — Друг, Фифи. Роджер — друг. Роджеру она сказала:
— Это моя собака. Я не знаю, как ей удалось, выжить. Она так схватила Маро, что он отпустил меня.
Собака повиновалась, и рычание прекратилось. Роджер, шатаясь, встал на одно колено и медленно протянул руку. Фифи понюхала пальцы, обнаружив странный мужской аромат и запах любимого существа, смешанный с мужским. Она вильнула хвостом в пол-оборота. Роджер нежно потянулся вперед, погладил голову, теребя длинные уши. Собака бешено завиляла хвостом. Ей хотелось ласки. Больше чем от голода и холода она страдала от одиночества, отсутствия своих любимых хозяев.
Роджер приласкал ее, приговаривая:
— Хорошая девочка. Хорошая Фифи.
Даже сквозь хрипы его израненных легких Леония поняла, что Роджеру не нравится кличка собаки. Она засмеялась и объяснила, почему Фифи так назвали. Если бы Роджер мог говорить, он рассказал бы, как используют кинг-чарльз-спаниелей, он хорошо знал эту породу, но боль в горле слишком мучила его. Их удача все же была феноменальной.
Вначале он надеялся взять лошадь и карету и уехать сразу же после погребения Генри, но теперь это было невозможно. Он сомневался, что у него хватит сил, чтобы вытащить карету из конюшни. Он едва стоял на ногах. Кроме того, нужно время, чтобы заглянуть в тайник и спрятать тело Маро. Если они сразу уедут, то могут оставить его там, где он лежит, но если им придется остаться, то вскоре труп Маро обнаружат.
Роджер чуть не плакал от усталости, слабости и боли. Его руки были покрыты ссадинами, плечи ныли, горло горело и посинело после схватки с Маро, голод терзал его, подтачивая силы. Больше всего ему хотелось прилечь хоть ненадолго, но он не имел права отдохнуть, боясь, что все испортит. Он посмотрел на труп Маро, пытаясь собраться с силами, чтобы поднять тело и спрятать его.
