Где Феба будет мечтать дни напролет.
Дейдре закрыла дверь перед этими мечтами, решительно хлопнув замком. Так или иначе, но черт бы побрал Фебу.
В Брук-Хаусе гости собирались к обеду.
Феба попыталась не дергаться от нервозности, пока ждала встречи с приглашенными людьми. Она знала, что никогда в жизни не выглядела лучше.
Платье от Лемонтёра было сокровищем из совершенного шелка цвета туманно-голубого летнего неба, идеально сконструированным, чтобы выглядеть просто, тогда, как на самом деле, оно было всем чем угодно, кроме этого. Не было никакой отделки, только более темная бархатная лента под грудью, но все же платье создавало эффект исключительного богатства. Талия Фебы никогда не казалась такой тонкой, ее грудь никогда не поднималась так высоко. Она предпочитала не смотреть вниз, хотя Софи и уверила ее, что декольте не ниже, чем носят другие респектабельные дамы.
– Просто твоя фигура далека от заурядной, – с восхищением произнесла Софи, без малейшего следа зависти. – Брукхейвен онемеет от восхищения.
Брукхейвен и в самом деле онемел, но не от восхищения. Его лоб слегка нахмурился, когда он увидел Фебу, словно она была вовсе не такой, какой он ее представлял. Точно также его не привел в восторг ее подарок, хотя он покорно поблагодарил невесту и приколол булавку к шейному платку.
Затем, пришло время идти.
Марбрук был там, всего лишь в другом конце комнаты, когда Феба вошла под руку с Брукхейвеном. Ее взгляд направился прямо к нему, словно притягиваемый магнитом. Он лишь один раз поднял глаза, а затем немедленно снова уставился вдаль. Феба приказала своему позвоночнику выпрямиться, а подбородку приподняться. Этот мужчина ничего не был ей должен, даже объяснений. Она провела с ним однажды вечер, который ничего не значил.
Ее дела и так были достаточно запутанными, чтобы задерживаться на одном впустую потраченном вечере.
Мне жаль, что я не поцеловала его как положено. Мне жаль, что я не видела его без рубашки. Мне жаль, что я…
Он все еще не смотрел на нее, вместо этого уставился в другой конец комнаты вообще ни на кого. Отлично, в эту игру могут играть двое. Феба обратила свое внимание на других гостей, решительно настроенная сделать так, чтобы его милость и викарий гордились будущей маркизой Брукхейвен. Она улыбалась, она делала реверансы с точным количеством тонкого осознания своего нового статуса, она говорила мягко и не выражала своего мнения, в точности так, как Тесса наставляла ее. Она вела себя идеально во всем.
Она едва выносила себя.
Если бы я встретилась сама с собой, то я не захотела бы увидеться с этой девушкой еще раз.
Возможно, это была ерунда, но, по крайней мере, она могла свободно выражать свои абсурдные мысли внутри собственного сознания.
Если бы только вышеупомянутое сознание могло воздержаться от мыслей о лорде Рейфе Марбруке, который пока ни разу снова не посмотрел на нее за этот вечер.
Вместо этого он стоял, сложив руки на груди, прислонившись одним плечом к камину, нахмурившись в пустоту. Другие гости избегали его, даже Брукхейвен, который время от времени бросал на своего брата взгляд, полный сдержанного замешательства.
Сам Колдер, со своей стороны, казался положительно экспансивным этим вечером. Конечно, он не улыбался, но время от времени его стальная челюсть расслаблялась, и жених даже произнес одну или две ненужные фразы.
Феба наблюдала за ними обоими, за этими двумя братьями, за одного из которых она пообещала выйти замуж, а о другом лишь мечтала. Они оба были привлекательными, даже поразительно красивыми, оба высокого происхождения, оба необычные, каждый по-своему – что заставляло ее задуматься над тем, что, ради всего святого, каждый из них увидел в ней?
Вместо того чтобы гадать, почему Марбрук не сделал тебе предложения, ты должна подумать, почему он вообще заговорил с тобой первым.
Верно. Она была счастлива потому, что ей выпала такая возможность, счастлива, что она сумела привлечь внимание Брукхейвена, она была счастлива, счастлива, самая счастливая девушка в Лондоне.
Так почему же ее сердце болит так, словно разрывается пополам?
Рейф почти не узнал ее, когда она вошла под руку с Колдером. Она выглядела прекрасной в платье небесно-голубого цвета, который по случайному совпадению – а возможно и нет – был любимым цветом Колдера. Ее волосы были убраны наверх, ни одна прядь не выбивалась из прически, а улыбка была всего лишь правильной степенью красиво изогнутой губы…
Эта девушка выглядела намного более сдержанной сестрой Фебы, хотя платье и представляло собой неустанный праздник греха. И все же, где вспышка вызова в ее глазах? Где спадающие вниз буйные волосы, которые так и напрашивались на то, чтобы разметать их по его подушке? Где та девушка, которая в первый раз попробовала шампанское и оказалась в его объятиях?
Она говорила, она улыбалась, она даже смеялась – но все это не затрагивало ее глаз. Вся их искрящая веселость была прикрыта крышкой, задыхалась, пойманная в ловушку.
Феба посмотрела в его сторону, и Рейф быстро отвел взгляд – только чтобы перевести его на ее отражение в большом зеркале в другом конце комнаты. Это было идеальное решение. Он мог видеть ее, смотреть на нее, наполнять ею свои глаза – э-э, скорее, небрежно смотреть в ее направлении – а она даже не догадывалась, что за ней наблюдают.
Что-то, что выглядело как разочарование, промелькнуло на ее лице, когда он отвернулся, но это исчезло так быстро, что Рейф решил, что он только вообразил свои собственные чувства на ее лице.
Его взгляд следовал за девушкой в зеркале, пока она проходила по комнате под руку с Колдером. Она все делала совершенно, улыбалась, кивала и делала реверансы, но при этом она казалась такой… отстраненной. Словно она спала и все, что окружало ее, было всего лишь сном.
Я могу разбудить ее, если захочу. Я могу утащить ее на эту темную террасу за дверями и вернуть обратно к жизни…
Рейф задушил эти предательские мысли, или, по крайней мере, нанес им несколько ударов ножом и оставил истекать кровью на ковре. Ему не позволялось иметь такие мысли. Теперь эта девушка принадлежала Колдеру. Она была так же недосягаема для него, как если бы находилась на луне.
А затем она появилась перед ним. Ее рука все еще лежала на рукаве Колдера, поэтому Рейф сейчас не мог сбежать от нее, как бы он этого не хотел.
– Ты весь вечер стоишь, прислонившись к стене, – радушно произнес Колдер. – Все еще беспокоишься из-за того фермера?
