Да, жена довела себя до весьма впечатляющего приступа ярости. Стыдно, но его буквально трясло от похоти, когда она наступала на него, словно воин, готовый нанести смертельный удар.
Он едва удерживался, чтобы не бросить ее на снег и не сорвать тунику и ненавистные штаны.
— Если ты хотел покорную хозяйку дома, хорошо воспитанную, идеал жены и прекрасное дополнение такому мужу, как ты, следовало бы подумать, прежде чем жениться вместо брата. Он знал, что получит. — Она подбоченилась и снова шагнула вперед, прижавшись грудью к его груди. — Я — другая. Не такая, как все. И не желаю довольствоваться обязанностями хозяйки дома. Сначала я хотела согласиться и сделать все, чтобы стать идеальной женой, но те подлецы одолели меня легко, как ребенка. На что я гожусь тебе или моему клану, если не могу защитить себя? Как я должна оборонять своих родственников? Детей? Других женщин? Или буду стоять над могилами, утешаться тем, что я хорошая жена и воспитанная леди? Станет ли это утешением для семей погибших? Простят ли они, что я стояла в стороне и позволила их любимым умереть, потому что муж хотел жену, способную только мило улыбаться и приседать так, чтобы не запутаться ногами в подоле?
Кэлен едва сдержал улыбку. Прикусил губу и честно пытался не выказать веселости. Если он сейчас рассмеется, она вполне может всадить в него кинжал.
По правде говоря, он должен был рассердиться на такое откровенное неуважение. И ему следовало немедленно отчитать ее. Но за все эти недели она впервые проявила хоть какие-то признаки жизни и, Бог видит, была великолепна в своей ярости.
— Думаешь, это смешно? — завопила она и неожиданно толкнула его в грудь. Он рухнул в снег и гневно взглянул на нее, отряхивая штаны. Она стояла над ним, пригвоздив свирепым взглядом. Потом лицо исказилось болью, и под глазами вновь легли тени.
— Позволь мне быть такой, какая я есть, Кэлен. Я же не прошу тебя измениться. И если позволишь, сумею тебе помочь. Не держи меня в тени, выводя на свет, только когда это удобно тебе. Может, таковы обычаи этого мира, но они необязательно должны стать нашими.
Кэлен вздохнул. Страстная мольба ударила его в ту часть сердца, которую он давно считал мертвой.
— Тебе так важно одеваться в мужской костюм и размахивать мечом?
Рионна нахмурилась и покачала головой:
— Дело не в этом. Если покажешь мне, как сражаться в женском платье, я не стану спорить, если прикажешь больше не надевать мужское.
— Разумеется, это невозможно. Ты тут же наступишь на подол, — пробормотал он.
Рионна впервые улыбнулась, и глаза зажглись былым огнем.
— Значит, ты позволишь мне носить этот костюм?
— Когда и у кого ты спрашивала разрешения, девочка? — с отвращением заметил он.
— Я могу быть сговорчивой, — заверила она.
Кэлен фыркнул.
— Да, когда это служит твоим целям, — кивнул он и, прищурившись, пристально глянул на нее: — У меня есть условия, Рионна. С этого дня тебя повсюду будет сопровождать начальник гарнизона. Ты никуда не пойдешь без сопровождения. Я не позволю, чтобы нечто подобное случилось снова. Если мне понадобится Гэннон, его место возле тебя займет Хью.
Рионна согласно кивнула.
— Далее, ты тренируешься со мной, и только со мной. Больше ни с кем. Если хочешь учиться, тебя будет наставлять лучший воин, и, поверь, тебе придется нелегко, потому что ты — моя жена.
Она задорно улыбнулась:
— Другого я и не ожидала, муженек.
— И ты не станешь бинтовать груди.
Она вскинула голову и с подозрением посмотрела на него. Он лениво ухмыльнулся:
— Это не только для моего удовольствия. Просто бессмысленно. Я могу позволить тебе одеваться в мужской костюм. Но ты не будешь пытаться выглядеть мужчиной.
— Что-то еще, муж? — спросила она, притоптывая ногой.
— Да, помоги мне подняться.
Она хмыкнула, но все же протянула руку. Эта девчонка никогда ничему не научится!
Не успела она оглянуться, как он схватил ее за запястье, дернул на себя, и она приземлилась в снег рядом с ним.
Но тут же поднялась, вытирая лицо, моргая так недоуменно, словно понятия не имела, почему он это проделал.
— Месть, девочка. Месть, — пояснил он с усмешкой.
Презрительно поморщившись, она набросилась на него, и оба покатились по снегу. Он расхохотался и оседлал ее. Свободной рукой скатал снежок и угрожающе поднял его над головой.
— Не посмеешь! — прошипела она.
Он запустил в нее снежком и снова рассмеялся, когда она принялась вытирать лицо. Струйки воды ползли по ее щекам, придавая ей потрясенный вид. Но тут ее глаза загорелись воинственным светом.
Встревоженная тем, что хозяйка и лэрд так долго стоят на холоде, Сара поспешила к дверям и остановилась как вкопанная, увидев, что лэрд оседлал Рионну.
Неужели не понимает, что после нападения она еще слишком слаба? Кэлен спятил!
Она уже хотела хорошенько пожурить лэрда, когда услышала звеневший в холодном воздухе смех Рионны.
Та вывернулась, в свою очередь уселась на лэрда и принялась забрасывать его снежками. Он стал отбиваться, поднимая целые фонтаны снега.
Широкая улыбка раздвинула губы Сары. Она потихоньку попятилась и закрыла дверь. Пусть побудут вдвоем!
Впервые после нападения Рионна появилась в зале к ужину.
Приходилось терпеть устремленные на нее взгляды, но очень хотелось закрыть лицо, чтобы не было видно синяков, и убежать к себе.
Нет, она достаточно долго скрывалась. Больше этого не будет.
Кэлен с изумлением воззрился на нее и встал, когда она приблизилась к столу. Остальные воины сделали то же самое, и Кэлен жестом велел Саймону освободить место, чтобы Рионна могла сесть рядом.
— Я бы приказал подать тебе ужин в спальню, — тихо сказал Кэлен, садясь.
— Приятно, что ты так заботишься обо мне, — улыбнулась она, — но давно пора выйти из укрытия. Конечно, лицо изуродовано синяками, но во всем остальном я вполне здорова.
Он сжал ее подбородок и повернул лицо к свету. Но не стал утешать ее и говорить, что она вовсе не уродлива. И как ни странно, это ей понравилось.
— Синяки уже сходят. Через несколько дней они совсем побледнеют.
Его пальцы потерли слабые отпечатки пальцев на шее. Ноздри раздулись от гнева, прежде чем он отнял руку и вернулся к еде.
В конце ужина Рионна встала. За столом было тихо, словно люди боялись расстроить ее. Потребуется время, чтобы убедить их в том, что ее дух не сломлен. Конечно, она сама виновата: вела себя так, что произвела именно такое впечатление. Но как можно объяснить словами, насколько беспомощной и рассерженной она чувствовала себя в руках нападающих? Мужчины этого не поймут. Она предпочтет не стоять на месте, а идти вперед, не терзаясь событиями прошлого. Со временем они тоже забудут.
