После схватки с вирранами Гэлен не стал снова перевязывать волосы шнурком, и теперь они свободно падали на плечи. Казалось, золотистые волны обрамляют его лицо, подчеркивая волевой подбородок и бронзовый оттенок кожи. Риган испытала непреодолимое желание прижаться к его груди, пропустить эти волны между пальцами. Глубоко вздохнув, Риган подавила желание, которое разогревало кровь и заставляло колотиться сердце.
Боль, окутывавшая сознание черной пеленой, уже уменьшилась настолько, что Риган нашла в себе силы больше не опираться на Мейри.
— Когда начались боли? — спросила старейшина.
— Приступ вырвал меня из дремоты. Вчера целый день голова не болела вообще, я даже начала надеяться, что, может быть, это уйдет насовсем…
— Нет, мое дитя, — пробормотала Мейри, — боюсь, этого не случится.
— Как ты можешь это утверждать наверняка? — нахмурилась Риган, поворачивая голову к старейшине.
— Я просто думаю, что головная боль, появляющаяся каждый день на протяжении целого месяца, не уйдет сама собой.
Все это время Мейри смотрела под ноги, низко опустив голову, поэтому Риган не могла заглянуть ей в глаза, чтобы определить, говорит ли та правду. Хотелось бы верить, но что-то настораживало. Правдоподобность рассуждений Мейри казалась вполне очевидной, однако по ее голосу Риган точно определила, что старейшина знает больше, чем говорит. Что ж, нападение — лучшая стратегия.
— Ты ведь не говоришь мне все до конца, не так ли, Мейри?
— Я добиваюсь только одного — защитить тебя от Дейрдре, поэтому не хочу подвергать тебя опасности.
Мейри довольно неуклюже ушла от ответа на прямой вопрос, хотя сейчас для Риган это было главным. Солнце потихоньку приподнималось в небе, и так же постепенно в Риган росло уныние. Она начинала понимать, что ее туманное прошлое и мучительные головные боли как-то связаны между собой.
Все, что говорила ей Мейри, требовалось тщательно обдумать. Да, старейшина проявляла о ней заботу, в этом не было никакого сомнения. Но почему же она так упорствует, тщательно скрывая все, что касается ее прошлого?
Риган продолжала двигаться, держась от Гэлена на расстоянии. Она чувствовала, что еще не готова к разговору с ним, и подозревала, что он наблюдал за ней в момент приступа. А если даже он и не заметил ее этим утром, то вполне мог обратить внимание на него.
На первом привале Риган расположилась около Одары. Похоже, старейшина переживала не лучшие времена, ее тщедушную фигурку покачивало от усталости.
— Ты очень добра ко мне, — благодарно заметила Одара, после того как Риган поднесла ей напиться, заботливо поддерживая меха с водой.
— А что в этом удивительного? — улыбнулась Риган. — Ты ведь тоже никогда меня не обижала.
— Мейри говорила, этим утром тебя опять мучила боль?
— Да, это так, — тяжело вздохнула Риган, заглядывая в добрые зеленые глаза старейшины. — Ну хоть ты мне скажи! Я ведь чувствую, что Мейри достаточно знает о моем прошлом, а как спросишь — словно воды в рот наберет. Отчего же она отказывается мне помочь?
— Мейри просто хочет для тебя лучшего. И не только Мейри, дорогая, мы все хотим этого.
— А я хочу честного ответа! Почему никто не говорит то, что я желаю знать?!
— Иногда незнание — благо.
— Эти слова любят повторять от случая к случаю те, кто обладает знанием.
— Неужели ты думаешь, что мне доставляет радость хранить секреты? — прищурилась Одара.
— Тогда, может быть, ты мне расскажешь? Почему из моего прошлого делают тайну за семью печатями?
— Если бы это было так просто, — подавила вздох старейшина. — Я могу сказать лишь одно — о твоем прошлом лучше не вспоминать, забудь о нем.
Это было сказано таким тоном, что у Риган мурашки по спине побежали.
— Ну хорошо. А головная боль? Ты ведь знаешь, что является ее причиной, не так ли?
— Это не совсем так. Хотелось бы избавить тебя от этой напасти, но силы моей магии для этого недостаточно. Боль скоро пройдет…
Бренна ослабила действие своих чар и устало уронила голову. Она сидела, окруженная друидами, и, вытянув перед собой руки, бормотала древние заклинания, призывавшие восстановить былую силу.
— Как ты, дочка?
Она взглянула в черные глаза отца.
— Благодаря сапсану я все еще могу видеть и слышать, что происходит. Снова Воители. Они ведут друидов в Маклауд.
В этом поселке друидов командовал Кервин, отец Бренны. Он неторопливо прошелся вокруг дочери, обдумывая услышанное. Кервин никогда не торопился, подолгу пропуская мысли через себя. В этом он очень походил на своего отца, тот тоже никогда не проявлял поспешности ни в чем.
Как-то раз Кервин оценил магические силы Бренны по достоинству, в том числе и время, в течение которого она могла поддерживать связь с птицей, облетающей Маклауд.
Как и большинство друидов, Бренна совсем не была уверена в том, что все слухи о Маклауде — правда. Когда оба Воителя отправились в поход, она, не раздумывая, отправила сокола следом, хотя не представляла, сколько именно времени сможет использовать птицу. Дело заключалось не только в том, что сокол стремился вернуться домой. Хуже, что Воители заметили сапсана и насторожились сверх меры.
— Когда ты сможешь связаться с ним снова? — спросил отец.
— Дай ребенку время прийти в себя, — проворчала старейшина Дагда.
Бренна повстречалась взглядом с Дагдой и кивнула ей в знак благодарности. Она могла вступить в магическую связь с соколом снова, но чем дольше был отдых, тем дольше действовала магическая связь.
Посмотрев на Бренну несколько мгновений, Кервин круто развернулся и вышел из круга, образованного собравшимися друидами. Девушка порадовалась, что получила небольшую передышку, поскольку была убеждена, что отец очень скоро вернется обратно.
Его нужда знать о Воителях как можно больше выходила за рамки простого интереса. Самое главное, что поняла Бренна, наблюдая за Воителями: они защищали и охраняли друидов.
— Бренна! С тобой все в порядке?
— Конечно, — улыбнулась Бренна, пожимая руку старейшины, — по крайней мере я стараюсь.
— Кервин возлагает на тебя большие надежды.
— Это мой долг. Я обязана помогать нашему поселку всеми силами.
— Тебе нет цены, девочка. Попроси отца, пусть он даст тебе отдохнуть немного. В противном случае сила твоей магии очень быстро иссякнет.
Вскочив на ноги, Бренна обиженно поджала губы. Она протянула руку, помогая старейшине подняться. Дальше они пошли рука об руку, как лучшие подруги.
— Отчего мой отец так неравнодушен к Маклауду?
Мудрые глаза старейшины сверкнули зеленой искрой.
