Джози Литтон - Мечтай обо мне

Тени по-прежнему танцевали на стенах, на полированном металле оружия и щитов. Слуга подошел наполнить рог Вулфа золотистым элем. Тот поднял рог, сделал долгий глоток и оглядел Кимбру недобро прищуренными глазами.

— Я предупредил тебя, что здесь суровая жизнь и суровые люди. Чем скорее ты поймешь это, тем лучше для тебя.

Он отвернулся и завел разговор с Драконом. Кимбра осталась сидеть в скованной позе. Время шло. Вулф больше не поворачивался к ней, и наконец она решилась покинуть трапезную. Снаружи, на свежем воздухе, Кимбра помедлила, чтобы дать отдых глазам. В них попал дым факелов, и только по этой причине они были полны слез.

Постояв в одиночестве, Кимбра медленно пошла к своему жилищу, где старательная Брита уже зажгла огонь, оставила таз теплой воды и отогнула с постели покровы. Кимбра поскорее забралась под них, но сон не шел. В памяти мелькали картины одна другой ужаснее: кровавое, расколотое пополам небо; демоны, низвергающиеся на землю, чтобы терзать людей и заставить их забыть покой. Мало-помалу опустошение долгого дня заставило ее смежить веки.

Трудно сказать, сколько прошло времени. Кимбра проснулась от прикосновения огрубевших ладоней, гладивших ее бедра. Знакомый жар тотчас наполнил тело. С коротким стоном она выгнулась навстречу прикосновению. Во тьме мало что можно было рассмотреть, зато чувства были вдвое живее.

Вулф раздвинул Кимбре ноги и подвинулся, чтобы оказаться между ними. Не успела она и ахнуть, как он вошел в нее, быстро и грубо. Это обладание было больше сродни насилию, чем ласке, поэтому Кимбра ощутила страх, но лишь на миг, лишь до того, как ее тело с готовностью откликнулось. Наслаждение нарастало резко, в унисон толчкам, и достигло пика так внезапно, что девушка оказалась к этому совсем неготовой. Она уткнулась Вулфу в грудь, шепча его имя. Он ответил лишь странным утробным звуком, сродни животному, и продолжал двигаться, ища собственного удовлетворения.

Как только это случилось, он отодвинулся, оставив Кимбру с болезненным чувством потери. Она была ошеломлена cлучившимся и опечалена. Внезапное обладание — без нежных чувств, без ласк — превратило близость в чисто физический акт. Кимбра потянулась к Вулфу, но постель была так широка и он так далеко отодвинулся, что рука ее нащупала лишь пустоту.

Вулф поднял взгляд от меча, который усердно точил вот уже четверть часа, увидел в воротах Кимбру и нахмурился. Она была, как обычно, ослепительно хороша, но казалась заметно бледнее, а под глазами у нее виднелись темные круги. Упрямица, как видно, решила совсем себя измотать.

Всю неделю с тех пор, как Марта передала ей ключи от кладовых, Кимбра поднималась затемно, быстро одевалась и спешила по делам. Вулф и сам был не из тех, кто любит долго валяться в постели, но ему надоело просыпаться одному и уже тем более с неоспоримым свидетельством страсти к своей прекрасной англичанке — страсти, которую он не мог утолить по утрам и вынужден был везде носить с собой.

Попробовав лезвие на остроту, Вулф нашел его удовлетворительным и отложил меч в сторону. Перед конюшней спешивался конный отряд, который он предоставил Кимбре в качестве эскорта для поездок в город. Сама она была против того, чтобы всюду появляться в сопровождении воинов, но муж счел это лишним доказательством ее женской недальновидности. Не то чтобы он думал, что кто-то в Скирингешиле осмелится хотя бы косо глянуть на супругу ярла (тем более что за непочтительность грозило наказание), но он хорошо знал, какой эффект оказывает ее красота на самого рассудительного мужчину, и не желал рисковать.

Отряд — шестеро грозных, закаленных в бою воинов — дружно приветствовал своего предводителя. Вулф ответил благодушно, зная, что эти люди слишком хорошо вышколены, чтобы проявить хоть малейший интерес к той, что была вверена их заботам. Это далось нелегко и потребовало времени, но такие усилия всегда окупались. Он подошел помочь Кимбре спешиться и не отпустил даже тогда, когда ноги ее коснулись земли.

— Ну, за чем ездила сегодня?

Заключенная в кольцо рук, Кимбра запрокинула голову, чтобы заглянуть мужу в лицо. Этот человек был для нее источником непрестанного удивления. Удивляло то, что она могла, имела полное право прикасаться к нему и ощущать ответные прикосновения, что это естественная часть супружества. После многих лет целомудрия жизнь ее была настолько полна чувственности, интимности, что казалось, распахнулась дверь темницы, и она вышла на свет дня. Этот свет был ярким, теплым, волнующим и отчасти болезненным, потому что Кимбра не знала, что чувствует к ней Вулф. Неуверенность заставляла ее искать защиты в привычных воображаемых стенах, но чем дальше, тем больше хотелось покинуть их навсегда, и безмятежность больше не привлекала. Особенно когда Кимбра оказывалась в объятиях мужа и против воли льнула к нему, ощущая его ответный трепет. Только гордость помогала скрывать смятение чувств и разброд в мыслях.

— За тканью на новые платья для рабынь, — ответила она. — Ты разрешил.

Это была чистая правда. Кимбра ставила Вулфа в известность о каждой покупке, которую собиралась сделать, и делала их только с его разрешения. Он был несколько удивлен тем, сколько у нее разного рода хозяйственных нужд, но не находил в себе сил отказывать, тем более что все купленное оказывалось кстати.

Кимбра всегда покупала с выгодой для себя, и вот как раз это не удивляло: бедняги лавочники, должно быть, приходили в себя только после ее ухода и бывали приятно поражены, что не отдали товар даром, за одну лишь ее улыбку.

Сейчас Вулф не мог припомнить, каким образом Кимбра убедила его, что рабыням требуются новые платья. Она говорила что-то о том, что человек всегда старается больше, если его за это хоть как-то вознаграждают. Он тогда слушал вполуха и кивал, завороженный игрой света на нежной округлости ее щеки.

— Ты слишком много трудишься, — тихонько сказал Вулф, привлекая Кимбру ближе.

Она не противилась, но и не растаяла в его руках, как чаще всего бывало. Она только сказала, что накопилось много дел. Эта простая констатация факта тем не менее несла в себе сильный подтекст — Кимбра боится не вписаться в образ примерной супруги, хозяйки, что повседневная суета может смениться взрывом насилия и жестокости, что мир рухнет, как карточный домик, и жизни разлетятся по ветру, как шелуха с зерна, когда его веют.

— Сколько в крепости слуг и сколько рабов? — спросил Вулф.

Когда Кимбра открыла рот для ответа, он приложил ей палец к губам. — Я знаю, что тебе это известно. Я хочу сказать, что совсем ни к чему делать всю работу самой.