Брэм снова встал, выдернул рубашку из-под пояса, и освободившиеся полы повисли, достигая его бедер.
— Желаете раздеться сами, или это сделать мне? Она почувствовала слабость в коленях.
— Я… э… а как вы считаете?
— Это, может быть, очень интимный опыт, — задумчиво сказал он. — Вероятно, вам следует довериться мне.
О, как ей хотелось, чтобы он дотронулся до нее!
— Наверное… Ведь вы в таких делах намного опытнее меня.
Расстегивая на ходу манжеты своей рубашки, Брэм приближался к ней. Когда он остановился рядом, она ожидала, что он поцелует ее или, по крайней мере, погладит по щеке, но он жестом велел ей повернуться к нему спиной. Роуз, на мгновение, закрыв глаза, повиновалась. Сегодня она решила взять верх над лордом Косгроувом. Она отдаст свою девственность Брэму, а не своему будущему мужу. И по счастливому совпадению она сама хотела этого. Именно Брэму Джонсу — и никому другому.
Его пальцы коснулись не ее спины, а ее волос. Он осторожно вытащил из них заколки и шпильки, разрушая произведение искусства, которое не меньше двадцати минут творила ее горничная, и волосы Роуз рассыпались по плечам. Она стояла перед ним, он перебирал пряди ее волос, и дрожь пробегала по ее телу.
— Так лучше, — шепнул он. Затем медленно и упорно расстегивал пуговки на спине ее платья. Она чувствовала теплоту его губ, прикасавшихся к ее обнаженной коже. О Боже! Не отрывая губ от ее плеч, он спустил рукава платья, и она ощутила его горячее дыхание.
Теперь она стояла в одной сорочке, по-прежнему спиной к нему, и взволнованно дышала. Ее лиловое с серым платье пеной лежало вокруг ее голых ног. Роуз была полна решимости не моргнуть глазом, не поморщиться и ничем не показать ему, что она глупая девушка, которую не стоит соблазнять. А ей хотелось быть соблазненной.
— Поднимите ногу, — сказал он равнодушным тоном, как будто речь шла о каких-то обыденных делах.
Она подняла одну ногу, затем другую, и он, присев, убрал платье, отбросил ее одежду в угол и выпрямился.
— Что мы будем делать дальше? — напомнила она через минуту.
Он положил руки ей на плечи и слегка нажал на них.
— Для начала расслабьтесь немного. Я не хочу, чтобы вы, упаси Боже, отбивались руками и ногами.
— Я готовая, — солгала она.
— В самом деле? — Он подышал ей в ухо, затем убрал руки с ее плеч и обхватил ладонями ее груди.
Она, дернувшись, вскрикнула.
— Что такое?
— Это просто от неожиданности, — дрожащим голосом объяснила она.
— Это может быть приятным, независимо от причины вашего желания, чтобы я вас соблазнил.
Роуз глубоко вздохнула и только острее почувствовала его руки на своей груди.
— Хорошо.
— Между прочим, у меня французский кондом, — похвастался он, — Это чтобы вы не забеременели.
Она покачала головой, чувствуя, как у нее потеплело в груди.
— Не беспокойтесь. Меньше чем через месяц я буду замужем.
— А вы в этом уверены? Я не убежден, что мне нравится мысль о том, как Косгроув будет растить плод моих чресл.
Она не думала об этом; ее больше интересовало, хотела ли она сама иметь ребенка от Брэма.
— Вы хотите сказать, что вас что-то заботит?
Он усмехнулся:
— Справедливо замечено. Откиньтесь назад ко мне.
— Хорошо.
Роуз прислонилась к его крепкой груди. Она чувствовала его дыхание, игру мускулов под ее руками и его все возрастающее возбуждение, когда он прижимался к ее бедру. Он медленно обвел пальцами ее груди, соски которых наливались и поднимались под тканью ее сорочки. Ощущение было невероятное, и когда он провел ногтем по ее возбужденному соску, она выдохнула сквозь сцепленные зубы.
— А это н-необходимо? — заикаясь спросила она.
— А вам нравится? «О да!»
— Это п-приятно, но вы думаете, что Косгроув…
— К вашему сведению, — перебил он, и его голос оглушил ее, — обсуждать одного мужчину, находясь в объятиях другого, идея не из удачных. — Он просунул пальцы под бретельки сорочки и спустил их вниз, обнажив ее груди. — А если вы желаете губить себя, то мы можем сделать это прямо сейчас.
Казалось, он все делал правильно, потому что она, даже полуголая, дрожала и вообще почти не могла думать.
— Вы чем-то недовольны? — шепотом спросил Брэм, покрывая поцелуями ее руку от плеча до локтя.
— Нет… — Ей было трудно дышать. — Пока нет.
Он отступил назад и, положив руку на ее плечо, повернул Роуз лицом к себе.
— Дайте мне знак, если что-то возникнет.
— По-моему, что-то уже возникает, — сказала она, украдкой взглянув на то место, где соединялись его бедра, и опять у нее перехватило дыхание.
— В самом деле. — Он долго вглядывался в ее лицо, хотя она не могла понять, что он на нем увидел. Опустив черные глаза, он провел пальцем по ее горлу и обнаженной ключице. Спустил с плеч ее сорочку, и она, скользнув по ее бедрам, упала на пол.
Роуз вдруг почувствовала себя очень беззащитной и очень смущенной тем, что стояла голая перед опытным развратником, и расправила плечи.
— Вы поцелуете меня? — шепотом спросила она.
— Губы предназначены для лучшего, — ответил он, наклоняя голову и целуя ее левую грудь. Он не спеша целовал ее, затем, взяв сосок в рот, стал ласкать его языком.
— Брэм!.. — ахнула она, выгибая спину.
Он словно не услышал ее и перенес свои ласки на правую грудь. Ее тело как будто заливало жидким огнем. Роуз подняла дрожащие руки и, ухватившись за его черные, как уголь, волосы, прижалась к нему.
— Пора тебе перевернуться на спину, — прошептал он, подхватывая ее под колени и беря на руки. Положив ее на постель и возвышаясь над ней, упираясь коленями по обе стороны ее бедер, он взял в рот сосок одной груди и, лаская ее языком, умелыми пальцами дразнил другую. Затем он выпрямился, и она, протестуя, застонала. Это еще не могло кончиться. Не могло, пока в ней разгоралось желание.
Брэм стянул через голову рубашку и отбросил ее в сторону. Легкая поросль темных волос покрывала его грудь и, сужаясь, спускалась вниз к его животу, исчезая за поясом панталон. Роуз подняла руку и положила ее ему на грудь, ощутив, как дрогнули под ее рукой его мускулы.
— Вам мое прикосновение доставляет такое же удовольствие, как мне ваше? — спросила она.
— Да. — Он взял ее руку и поднес ее к своему поясу. — Почему бы тебе не расстегнуть мои панталоны, и тогда я покажу тебе нечто забавное.
Поколебавшись, она дрожащими руками расстегнула верхнюю пуговицу. В какой-то момент она перестала думать о Косгроуве, о том, что ее семья растила ее не для того, чтобы она погубила себя в опытных руках Брэмуэлла Джонса. Но если они вырастили ее, чтобы обменять на карточные долги, то она не может высоко ценить то, что они сделали для нее. А что касается ее поступка, то она была готова принести себя в жертву маркизу, но сначала хотела того, что сейчас происходило, и прежде всего — Брэма Джонса.
