То, что Николь вдруг вспомнила, заставило ее прикусить язык.
— Продолжайте, — потребовал Дастин, почувствовав одновременно замешательство и беспокойство. Может быть, Николь встречалась с Ленстоном на последних состязаниях? Он был достаточно привлекательным мужчиной. Неужели он успел понравиться Николь? О, тогда…
— Я… я не уверена. Кажется, это было в конюшнях. Да, точно, в конюшнях. Несколько жокеев говорили о нем. — Николь повернулась к отцу. — У тебя кончился чай, папа. Налить еще?
— Да, будь добра. — Ник протянул ей свою чашку.
— Что вас смутило тогда? — продолжал настаивать Дастин.
Ответом ему было молчание.
— А сам Ленстон при этом присутствовал? — Гнев Дастина рос с каждой минутой. Снова молчание.
— Скажите, — замешательство Дастина сменилось холодным бешенством. — Вы познакомились с Эдмундом?
— Эдмундом?
— Графом Ленстоном. Вы с ним знакомы?
— Нет, милорд, не знакома.
— Вы уверены? Он проводит много времени со своими спортсменами перед каждыми скачками.
— Хорошо! — выпалила Николь, очевидно, потеряв терпение. — Большую часть этого времени они провели, делая ставки на то, кто станет вашей очередной любовницей.
Ник глухо застонал.
— Что?! — задохнулся Дастин.
— Вы слышали, что я сказала, милорд, — сказала Николь, наливая себе чаю. Руки у нее дрожали, кипяток выплескивался на блюдце. — Ваша слава бежит впереди вас.
— Николь… — Дастин ничего не чувствовал, кроме боли и раскаяния. Значит, это он заставляет Николь страдать. А она видит в нем развратника, растлителя душ, у которого на уме одна лишь похоть. О Боже!
В эту минуту Дастину ничего так не хотелось, как решительно опровергнуть грязные намеки Ленстона, отрицать существование женщин в его прошлом и даже самую память о них, ничего не значившую для него с того самого вечера, когда Дастин встретил Николь.
Но… он не мог этого сделать.
— Олдридж, позвольте мне поговорить с Николь наедине, — вставая, сказал Дастин. — Прошу вас, не более пяти минут, — добавил он, смягчив тон. — Вы можете подождать в прихожей и не спускать глаз с часов, но мне нужно переговорить с Николь! — Дастин бросил на Олдриджа раздраженный взгляд. — Даже я не в силах посягнуть на честь женщины, когда за дверью стоит ее отец.
Ник взглянул на дочь:
— Что скажешь, Проказница?
Николь кивнула в знак согласия:
— Все в порядке, папа. Мне тоже надо кое-что сказать маркизу.
Ник медленно поднялся.
— Пять минут. — Он пересек комнату и задержался в дверях. — Я буду рядом, Ники, — добавил он, сопровождая свои слова многозначительным взглядом. Ник вышел из гостиной, неплотно прикрыв за собой дверь.
Дастин не стал терять времени:
— Николь, что касается намеков Ленстона…
— Не мне судить вас, милорд, — пробормотала Николь. — Прошу прощения за свой срыв.
— А я прошу прощения за свои прегрешения в прошлом. — Дастин взял Николь за руку и вынудил ее подняться. — Как мне убедить тебя, что эти женщины не имеют теперь для меня никакого значения?
— Тебе не нужно этого делать. То, как ты живешь, меня не касается. — Николь уставилась взглядом в рубашку на груди Дастина, не желая встречаться с ним глазами. — Не знаю, что заставляет меня говорить с тобой подобным образом. Обычно я так себя не веду.
— А я обычно не веду себя как неопытный школьник. Но с тобой я именно таким школьником себя и чувствую. И это тебя касается. — Взяв Николь за локоть, Дастин притянул ее к себе. — У нас мало времени, Дерби. Попроси меня.
— Попросить? — Николь вопросительно взглянула на Дастина.
— Да. Попроси поцеловать тебя.
— Поцеловать?.. — Николь была потрясена. — Дастин, мы сейчас одни и можем все спокойно обсудить.
Дастин покачал головой и легко коснулся щеки Николь.
— Нет, Дерби, мы здесь одни, чтобы еще раз подтвердить возникшее между нами чувство, а ведь именно это чувство пробуждает в тебе желание убежать, заявить о том, что мы не подходим друг другу. Но это не так. Мы гораздо лучше походим друг другу, чем ты себе представляешь. Тебе нечего бояться.
— Но я боюсь, — прошептала девушка.
— Николь… — Дастин провел рукой по ее волосам, мягкие волны которых он давно жаждал ощутить. — Я тебя не обижу, клянусь. И я не собираюсь тебя соблазнять. Мне нужно гораздо больше. Но сейчас я настаиваю только на поцелуе. Ты хочешь, чтобы я поцеловал тебя, Николь?
Щеки Николь вспыхнули.
— Да, — выдохнула она слабым голосом.
Руки Дастина тряслись, когда он привлек к себе Николь и прильнул поцелуем к ее губам. До этого мгновения он не понимал, как она нужна ему, как безумно он хотел снова почувствовать ее тело.
Губы Николь подрагивали — мягкие, нерешительные и такие сладкие, что Дастин чуть было не застонал вслух. Он не торопил девушку, следуя за ней, ограничиваясь целомудренными поцелуями, ничего не обещающими, но наполненными тем, чему Дастин не смог бы найти названия.
Медленно, словно нежный цветок, губы Николь приоткрылись, давая Дастину доступ к более глубокому соединению.
— Николь, — только и смог вымолвить Дастин. Язык его скользнул глубже, пытаясь встретиться с ее языком. Дастин прижал к себе Николь с бережной настойчивостью, не имеющей ничего общего с грубым физическим влечением. Николь была божественна — легкая, изящная, вводящая в дрожь ответной реакцией. И это было истинным, а вовсе не прошлое Дастина. Его пронзила мысль, что этот поцелуй был настоящим волшебством, столь же поразительным, как и непосредственность Николь, как ее дурманящая красота.
— Дастин… — Руки Николь скользнули по его груди вверх и замерли в нерешительности: обнять ли его за шею или немедленно вырваться? Но было слишком поздно.
Дастин, перехватив руки Николь, обвил ими свою шею.
— Обними меня, — попросил Дастин охрипшим голосом. — Почувствуй то, что чувствую я. Николь, не убегай от меня!
Она открыла глаза — два умопомрачительных дымчатых аметиста — и посмотрела на Дастина долгим испытующим взглядом. В порыве чувств она нежно прошептала его имя и прильнула к нему. Тело Николь оставалось напряженным даже после того, как она сплела руки на его шее и поцеловала со всей страстью, пробужденной в ней Дастином.
Еще мгновение они стояли прижавшись друг к другу, ощущая взаимный трепет.
Потом Николь резко отстранилась.
— Этого не может быть, — выдавила она.
— Почему? — Голос Дастина дрожал, сердце бешено стучало. — Потому что твой отец в прихожей? Мы найдем другое время, другое место…
— Нет! — решительно оборвала его Николь. — Это не из-за отца. — Отвернувшись, она обхватила себя руками, пытаясь унять бившую ее дрожь. — Вот почему. Видишь? — Она протянула к нему трясущиеся руки. — Ты хотел знать, почему я боюсь? А вот почему, Дастин. Тут я не в своей лиге, я новичок.
