— В Испании такую погоду называют el tempestad, что означает «буря, ураган».
— А на гэльском языке это звучит как gailleann nan sliabh, — улыбнулась девушка.
— Га-ли-и-нан-сли… — по слогам повторил Роберт.
— Нет, ты не совсем правильно произносишь. Все дело в положении губ. — Она взяла его за руку. — Положи пальцы на мои губы. — Роберт так и сделал, а Катриона тихо повторила: — Gailleann nan sliabh.
В жизни еще Роберт не испытывал такого искушения. Он даже не шевельнулся, когда она отпустила руку, не мог. Прижав пальцы к ее мягким губам, он старался совладать с охватившими его чувствами.
Некоторое время оба молчали. За окнами бушевала гроза. В очаге жарко пылал огонь. Сердце Катрионы неистово билось. В красноватом свете огня она наблюдала за Робертом и видела его нерешительность, неуверенность. Она замерла. А когда Роберт приблизился и, убрав руку, накрыл ее губы своими губами, девушка полностью растворилась в его поцелуе. Ей казалось, что их понесло вперед бурным течением. За окном неистовствовала непогода, и такая же буря разбушевалась в их телах.
Когда наконец Роберт отстранился от нее, Катриона была не в силах шевельнуться. Она пообещала себе, что не позволит ему никаких вольностей, и вот теперь не сдержала обещания. Ей хотелось сказать хоть что-то, но слова не шли на ум. Молчание могло бы стать угнетающим, если бы чайник, поставленный девушкой на огонь, вовремя не закипел.
Катриона резко вскочила и бросилась к очагу. Когда она вернулась к столу, Роберт сидел, нахмурившись.
— Прости, пожалуйста, — пробормотал он. — Мне не следовало делать этого.
— Но я не жалею, — решительно вымолвила она. — Ничуть.
Герцог не ответил; тогда Катриона встала из-за стола и подошла к окну.
— Похоже, непогода и не думает успокаиваться, — заметила она. — Нам не проехать в Россмори, так что, вероятно, придется спать здесь. На полу у камина.
— Но твои родные… Они же будут беспокоиться, — проговорил Роберт.
— Это уж точно, но они должны понять, что я спряталась где-то от дождя. А вот твои слуги в Россмори непременно разволнуются. Пожалуй, они решат, что я нарочно выманила тебя из замка и где-нибудь прикончила.
— То-то бы они обрадовались… — усмехнулся герцог.
— Это лишь означает, что они не только глупы, но и жестоки, — заметила Катриона, поднимая крышку большого деревянного сундука, стоявшего у стены. — Мистер Аллан один живет здесь, так что у него только два одеяла, но мы, пожалуй, расстелем на полу возле очага вот эти два коврика, и надеюсь, не замерзнем.
Только устраивая им постели, Катриона подумала, что им придется спать рядом. Как она будет чувствовать себя при этом? Прислушиваясь к ее шагам, Роберт подумал о том же, но твердо решил, что и пальцем ее не тронет.
Даже если это убьет его.
Солнце уже давно встало, и его лучи проникали сквозь маленькие окошки, когда, проснувшись, Катриона услыхала за дверью громкие голоса.
— Ну, если ее и здесь не будет, то я уж и не представляю, где искать.
По посыпанной гравием дорожке зашуршали шаги. Собака обнюхала дверь, а потом принялась скрестись в нее. Усевшись на коврике, девушка стала тереть спросонья глаза.
— Похоже, дверь кто-то высадил, — раздался чей-то голос. — Наверное, она там.
Пока Катриона пыталась разобрать, чьи голоса она слышит, дверь рывком отворили.
Оцепенев от изумления, на нее уставился Иен Александер. Катриона хоть и была в сорочке, но инстинктивно прикрыла грудь одеялом. И только тут вспомнила о Роберте, который тоже зашевелился, разбуженный шумом.
— Катриона! — хором произнесли Иен и Роберт.
Герцог говорил сонным голосом, но явно смутился.
Иен же был зол как черт.
— Так она там, Йен? Слава Бо…
Увидев возникшего за Иеном отца, Катриона пришла в ужас; она готова была сквозь землю провалиться и мечтала лишь о том, чтобы весь этот кошмар ей просто снился.
— Какого дьявола?! — взревел Энгус, пробираясь в дом мимо Иена.
Итак, это был не ночной кошмар, но нечто очень близкое к нему. Перед ней стоял отец, который смотрел не на нее, а на обнаженный торс Роберта, поднимавшегося со своего коврика. Замерев от страха, Катриона думала только о том, кого из них отец убьет первым. И, заметив, что его глаза горят от ярости, пришла к выводу, что, пожалуй, Роберт первым отправится на тот свет.
Девушка шагнула навстречу отцу.
— Пап, послушай, это не то, о чем ты подумал.
— Не то, о чем я подумал, дочка? — подозрительно спокойным голосом переспросил Энгус. — Ты едва одетая валяешься тут рядом с этим типом, который уж больно напоминает Хозяина, и смеешь говорить мне, что это не то, о чем я подумал, так?! Ты меня полным идиотом считаешь, а, Катриона Макбрайан?! Я должен был понять, должен, что вовсе не за книгами ты туда шляешься! Я скажу тебе, дочка, что думаю об этом. Да! Клянусь, еще до полудня этот тип, этот «Хозяин» будет болтаться на ближайшем дереве!
— Нет, папа! Ты не должен так говорить! Это наш господин! — испуганно вскричала девушка.
Лицо Энгуса побагровело от гнева.
— Господин, говоришь? Стало быть, старый герцог решил избавиться от этого клочка земли и продал этому щенку?! А может, он проиграл его?! Да мне, в конце концов, наплевать, каким образом он завладел этой землей, вот что я скажу! Да, может, земля и его, но люди, живущие на ней, еще не принадлежат ему! — разбушевался Энгус. — Пусть этот молокосос насилует землю, насилует нас непомерной рентой, но мы не позволим ему насиловать наших дочерей…
— Папа! Прекрати! — перебила его Катриона, пытаясь встать между отцом и Робертом. — Он ничего не сделал! — Энгус оттолкнул ее, но девушка тут же вернулась на то же место и вцепилась в рукав отца. — Послушай меня, папа! Вчера мы попали в бурю. Наша одежда вымокла. Посмотри-ка, все вещи сохнут над камином. Здесь было совсем мало торфа, так что нам пришлось лечь рядом с очагом, чтобы не замерзнуть.
— Если бы я мог вставить хоть одно слово, — проговорил Роберт, поворачиваясь лицом к Энгусу. Едва он открыл рот, все замолчали. Катриона была рада, что герцог не видит выражения ненависти на лице ее отца. — Мистер Макбрайан, я прекрасно понимаю, почему вы разгневались, обнаружив свою дочь здесь. Но, несмотря на наш вид, вы должны поверить, что мы не занимались ничем недозволенным.
— И вы думаете, что я поверю вам, когда моя дочь стоит тут перед вами полуодетая?
— Прошу прощения, сэр, — смутился Роберт. — Но я не знал…
— Что вы хотите этим сказать? — перебил его Энгус.
— Я хотел сказать, что не знал, что надето на Катрионе, клянусь вам!
— Да вы меня что, за идиота принимаете?! Она. стоит прямо перед вами или нет?
