— Я… вижу, что вы великий вождь. Можно… мне узнать ваше имя, раз вы знаете мое?
— Мой народ цисцистас называет меня Два медведя. — Он смотрел прямо в глаза девушке. — Белые люди зовут нас шайенами.
Его испытующий взгляд не успокоил Брайони, так как у нее возникло ощущение, что он видит насквозь всю ее душу. И все же она заставила себя выдержать его взгляд. Она чувствовала, что ее судьба зависит от этого человека и его решения, поэтому, несмотря на усталость и дрожь, несмотря на учащенное от страха сердцебиение, она стояла перед ним прямо и не отводила глаз от его смуглого, непроницаемого лица.
— Скажи мне, Брай-о-ни Логан, как это получилось, что отряд воинов Быстрого оленя наткнулся на тебя этой ночью?
— Я возвращалась из Форт Уорта в дом мужа, когда отряд… ваших воинов наткнулся на меня и… привез в этот лагерь. — Брайони передернула плечами, чтобы сдержать дрожь от холода, пронизывавшего ее тело. — Я… я не сражалась против вашего народа, вождь Два медведя. Я не враг шайенов или кого-либо еще на этом свете.
Она не добавила, что, если бы даже у нее хватило времени на самооборону, она не была в состоянии что-либо сделать, ибо Джим отнял у нее оружие. Ей оставалось лишь надеяться, что этот величественный вождь шайенов поймет, что она ни в чем не провинилась перед его народом, и проявит к ней снисхождение. В противном случае… От ужаса она вздрогнула. Ей даже думать не хотелось об альтернативе этому.
Он круто повернулся и заговорил с первым индейцем на своем языке. Тот быстро ответил, и Два медведя кивнул. Тишина воцарилась в освещенном костром типи. Затем, шелестя своим тяжелым одеянием, вождь снова обратился к Брайони:
— Быстрый олень хорошо сделал, что привел тебя ко мне. А теперь возвращайся с ним в его типи. Я подумаю о том, как с тобой поступить.
Он поднял руку в знак окончания беседы и отвернулся, но Брайони под влиянием импульса протянула к нему руку, чтобы коснуться его.
Быстрый олень прыгнул к ней и грубо схватил ее, сжав в тиски и что-то пробормотав ей на ухо, а Два медведя скрестил руки на груди и нахмурился.
Когда индеец грубо прижал ее, Брайони не могла удержаться от стона, но не стала вырываться. Одной рукой Быстрый олень держал ее за шею, прижимая девушку к своей груди, другой поймал и до боли скрутил ей руку, сделав ее абсолютно беспомощной.
— Пр… простите меня вождь… Два медведя, если я совершила что-то недозволенное, — запинаясь, выговорила она, скрежеща зубами от боли и отчаянно пытаясь удержаться на ногах.
— Простите ме… ня за невежливость. Я… я не хотела оскорбить вас. Но… пожалуйста, я просто хотела спросить вас.
Последовала пауза, во время которой Два медведя молча рассматривал ее. Затем он подал знак Быстрому оленю, который освободил ее так же неожиданно, как и набросился на нее.
— Что ты хотела у меня спросить? — осведомился вождь, все еще рассматривая девушку и неодобрительно хмурясь.
— Я хотела узнать… как вы намерены поступить… что будет со мной… — Брайони потирала руку в том месте, где шайенский смельчак сделал ей больно. — Я…
— Ни слова больше! — жестким голосом рявкнул Два медведя, еще больше нахмурившись. — Если случиться так, что ты останешься с моими людьми, тебе придется научиться терпению и уважению, белая женщина! И больше не пытайся вести речи, когда тебе не велено. В противном случае судьба не будет благосклонной к тебе. А теперь ступай.
Быстрый олень рванул ее за руку и опять поволок за собой. К тому моменту, когда они добрались до типи индейца, Брайони бил озноб. Быстрый олень бросил ее на землю и связал веревкой из сыромятной кожи, извлеченной из кармашка на стенке-типи. Когда он связывал ей руки за спиной, Брайони в знак протеста издала восклицание и попыталась увернуться, но он безжалостно прижал ее.
— Нет! Пожалуйста, не надо… не…
— Молчи, белая женщина!
Ее настолько поразило, что он заговорил по-английски, что она перестала сопротивляться и изумленно воззрилась на него. Индеец испытующе окинул ее взглядом:
— Ты думала, что я не умею говорить на твоем языке? Ты считала, что я ничему не научился, живя в резервации у белых? Я научился многому — многому из того, что бесполезно, глупо и мерзко. Мне не нравится образ жизни белых людей и не нравится говорить на их языке.
Брайони с отчаянием ждала, что он еще добавит. Она пыталась пошевелить кистями рук, но веревка больно врезалась в мякоть. Быстрый олень приподнял ее так, чтобы она могла сидеть, затем отвернулся и начал снимать свой головной убор и одежду из шкуры бизона, обнажив гибкое, жилистое тело, облаченное в рубаху из оленьей кожи, гамаши и штаны. Наблюдая за ним, Брайони не могла не отметить, что в индейце была какая-то притягательная мужская сила. Он был физически крепким воином, немногословным, с молниеносной реакцией. Она вдруг особенно почувствовала свою женскую уязвимость, и в ее сердце опять закрался страх. Однако после неожиданной вспышки, казалось, он вообще забыл о ее существовании.
— Пожалуйста… Быстрый олень. — Хотя и побаиваясь привлечь к себе внимание, она не могла удержаться от того, чтобы не высказать протест против туго затянутой веревки, больно врезавшейся в ее тело. — Не оставляйте меня связанной! Я же не могу убежать. Во дворе такая страшная буря, а ночь так холодна. Отсюда просто некуда уйти.
Прищурив глаза, он посмотрел на нее:
— Я опасаюсь вовсе не того, что ты сбежишь. Просто я не хочу, чтобы, пока я буду спать, мне разбили голову моим же томагавком.
Брайони затрясла головой:
— Я не стану…
— Слово белого человека, даже если это женщина, стоит меньше, чем пыль в прерии, — оборвал он ее, и взгляд, брошенный им, пресек дальнейшие попытки убедить его.
Он занялся стаскиванием с ног мокасин с подметками из сыромятной кожи, и у Брайони упало сердце. Скрючившись и лязгая зубами от холода и страха, она наблюдала, как он поднял из кучи в задней части типи бизонью шкуру. К ее изумлению, он принес ее к ней и, расстегнув и сбросив насквозь промокший плащ девушки, накинул тяжелую шкуру на ее дрожащее тело. Она была благодарна за тепло, которое ощущала теперь и которое было несравнимо с тем, что исходило от костерка. Она глубоко зарылась подбородком в шерсть бизоньей шкуры и с облегчением прикрыла глаза.
— Спасибо, Быстрый олень.
Проворчав что-то, индеец, мягко ступая, направился к своему ложу. Распластавшись на одеяле, он натянул на себя еще одну шкуру и закрыл глаза.
До предела изнуренная, Брайони, скрючившись, сидела в тишине, и ее неустанно терзали вопросы и опасения. При мерцающих отблесках огня типи со всеми своими непонятными вещами, оружием и утварью наполняло ее. страхом, а присутствие индейца, спавшего рядом, отнюдь не способствовало комфорту. Она уронила голову на грудь и зашлась слезами. Должно быть, от ее плача Быстрый олень открыл глаза и приподнялся на локте, вглядываясь в нее.
