Дуглас, которого она знала, был импульсивным, даже безрассудным. Он хотел повидать мир, как его старшие братья, и завоевать его, добившись большего, чем остальные Макреи. У него было множество планов, и, судя по тому, что Жанна видела, они полностью осуществились.
Но ее возмущала его манера вести разговор. И тот факт, что жизнь, похоже, была к нему более чем милосердна.
— Если пожелаете, — обронила она в тон ему.
Со стороны могло показаться, что ее ответ не произвел на него особого впечатления. Но Жанна слишком хорошо знала Дугласа Макрея. Судя по его виду, он не на шутку рассердился.
На скулах вспыхнул румянец, глаза сузились, этот взрыв эмоций уравнял их, и еда вдруг показалась ей более съедобной.
— По какой причине отец отослал вас в монастырь?
Она ошиблась. Они вовсе не на равных. Сделав глоток вина, Жанна задумалась. Интересно, как бы он отреагировал, расскажи она ему правду: «Потому что я родила твоего ребенка. И, с точки зрения отца, стала шлюхой».
Те месяцы были полны нестерпимой тоски и одиночества.
Обхватив свой округлившийся живот, Жанна пыталась представить, как они будут жить втроем, одной семьей. Но Дуглас исчез, видимо, испугавшись ответственности.
Когда Жанна поняла, что у нее будет ребенок, тело перестало принадлежать ей одной. Теперь она делила его с другим существом, которое изменяло ее фигуру, управляло ее настроениями и желаниями. Она ощущала себя скорее сосудом для будущего ребенка, чем отдельной личностью, испытывая одновременно тревогу и благоговение.
Когда у нее забрали новорожденного, Жанна лишилась какой-то части себя. Еще одна часть умерла, когда ее выволокли из замка и сунули в карету, связанную по рукам и ногам, с кляпом во рту на тот случай, если она вздумает кричать и позорить имя дю Маршанов.
Эти части так и не соединились, она не стала единым целым.
Зато у нее есть тайны. И веские причины не втягивать прошлое в эту нелепую игру, которую затеял Дуглас.
— Отец отослал меня в монастырь, потому что я разочаровала его. — Другого ответа он от нее не дождется.
Дуглас снова погрузился в молчание. Годы сделали его более сдержанным и достаточно осмотрительным в словах и поступках.
— А чем вы занимались последнее время?
— Жил здесь, — коротко отозвался он.
— Со своей дочерью?
— Да.
Внезапно Дуглас поднялся из-за стола и поклонился.
— Прошу прощения, мне нужно заняться делами. — С этими словами он вышел из комнаты.
В ожидании Дугласа Жанна облачилась в ночную рубашку и расположилась в кресле у окна. Она хотела, чтобы он пришел, но не представляла, как себя вести. Приветливо или молча, с немым укором? Сцепив руки на коленях, она наблюдала, как догорает свеча.
Красный лакированный комод, украшенный черными стилизованными драконами, венчали две бело-голубые фарфоровые вазы. Над кроватью, застеленной белым атласным покрывалом с красным драконом в центре, висел полог из красного шелка. Мебель была выполнена во французском стиле, с выгнутыми ножками, опиравшимися на когтистые звериные лапы. В углу стоял письменный стол, а на противоположной стороне комнаты разместился умывальнике серебряным набором для мыла, талька и зубного порошка.
Прелестная комната, где одиночество ощущается особенно остро, но за долгие годы Жанна уже привыкла к этому чувству.
Она подошла к окну, глядя на тяжелые облака, несущиеся по ночному небу. Внезапно ей захотелось, чтобы лил дождь, гремел гром и сверкали молнии. Чтобы она стояла на вершине холма, открытая буйству природы. Может, тогда она осмелилась бы попросить Бога, чтобы поразил ее вспышкой молнии.
Ее желание осуществилось. Пошел дождь, и по стеклу застучали тяжелые капли. Жанна слышала, как открылась дверь и вошел Дуглас, но не обернулась, продолжая смотреть на темную улицу сквозь пелену дождя, — Я не мог не прийти, — тихо произнес он. Это было признание, которого он ни за что не сделал бы при свете дня.
— Знаю, — прошептала она, признавая их общую слабость.
Дуглас подошел ближе и, взяв ее за талию, повернул лицом к себе. Несколько секунд он молча вглядывался в ее черты, затем привлек к себе и приник к ее губам в жадном поцелуе, отражавшем ее собственные чувства, Жанна обняла его за шею, когда он подхватил ее на руки и понес к кровати.
Опустив ее на постель, Дуглас задернул шелковые занавески, отгородившись от бушевавшей за окном стихии.
— Ты знала, что я приду, — хрипло произнес он.
— Да, — прошептала Жанна.
— И хотела этого.
Как могло быть иначе? Вместо ответа она обхватила ладонью его щеку, поглаживая большим пальцем уголок улыбающегося рта.
Прошлой ночью они впервые занимались любовью, лежа в постели. В юности они встречались в романтических уголках сада или на берегу реки. Но вчерашняя ночь оказалась не менее прекрасной.
— Чего еще ты хочешь? — спросил Дуглас, не давая ей возможности уклониться от ответа.
— Всего.
— Это включает дюжину вещей, и весьма греховных, — улыбнулся он.
Упоминание о грехах позабавило Жанну.
— Я была наказана за такое количество грехов, что еще несколько ничего не изменят.
Дуглас обвел пальцем ее нижнюю губу.
— С чего начнем?
— Поцелуй меня, — тихо сказала она. — Я привыкла к твоим поцелуям.
— А потом?
— Увидим.
— Довольно скромное желание, — усмехнулся он и накрыл ее губы своими. Спустя несколько долгих мгновений Жанна отстранилась.
— Я хочу почувствовать себя частью тебя. — Она обхватила ладонью его челюсть и медленно скользнула пальцами вниз по его шее.
Взгляд Дугласа оставался непроницаемым, словно он пытался скрыть свои эмоции. Но глаза светились, на скулах выступил румянец. Его возбуждение вызвало в Жанне пылкий отклик.
— Я хочу быть так близко к тебе, чтобы ты не мог отличить мое дыхание от своего. — Она положила ладонь ему на грудь, ощущая гулкие удары его сердца. — Чтобы наши сердца бились вместе.
Она начала расстегивать его рубашку. Дуглас с улыбкой наблюдал за ее лихорадочными усилиями, не подозревая, что они вызваны отчаянием. Все, что угодно, лишь бы не думать, иначе она не выдержит.
Она сорвется и признается во всем, не в силах выдержать напряжение.
— Пытаешься соблазнить меня? — поинтересовался он, приподняв в улыбке уголок рта.
— Почему бы нет? Меня уже наказали за то, что я не девственница… — Жанна осеклась, подняв на него растерянный взгляд. Она не собиралась говорить ничего подобного!
Дуглас никак не отреагировал на эту реплику, только накрыл ее руки своими.
— Когда женщина созревает, — продолжила Жанна, — она становится орудием дьявола и искушает мужчину, пока он не ослабнет настолько, что легко позволяет увлечь себя на путь греха.
