В этот миг громко загудел зуммер, возвещая о прибытии еще одного любителя теплых краев.
Неохотно поднявшись на ноги, Мелани вышла из кабинета, а Лия снова склонилась над документами.
Из приемной, мешая сосредоточиться, доносился профессионально-приветливый щебет подруги. Лия потерла лоб, поморгала, встряхнула головой – все тщетно. Строчки прыгали перед глазами, и она не понимала ни слова. И усталость тут ни при чем. В таком состоянии она была с самого утра. А точнее – с того дня, как вернулась в Лондон.
Глаза, обведенные темными кругами, упрямо слипались. Пока что Лии удавалось скрывать свое состояние от коллег; если же кто-то приставал с вопросами, она ссылалась на чересчур бурное празднование Нового года. Но после праздника прошла уже неделя, а «похмелье» только усиливалось. Рано или поздно придется признать правду.
Правда же состояла в том, что сердце ее осталось в Йоркшире, с Шоном. И теперь даже радостная весть от матери не в силах была рассеять черный туман, окутавший ее душу.
– Он хочет поговорить с тобой! – Мелани стояла в дверях: глаза ее горели восторгом и жгучим любопытством. Угадав по лицу Лии, что та не расположена ни с кем разговаривать, Мелани торопливо продолжала: – Он сказал, что не уйдет, пока с тобой не увидится! Говорит, что это не по работе, а…
– Совершенно верно, я по личному делу.
При звуках этого холодного голоса, за обманчивым бархатом которого скрывались зловещие стальные нотки, Лия застыла на месте. Ей не нужно было поднимать голову, чтобы догадаться, кто стоит позади Мелани, широкими плечами загораживая дверной проем и едва не упираясь темноволосой головой в потолок тесного кабинетика.
Тело налилось леденящей слабостью. Лия с трудом подняла взгляд и встретилась со слишком памятными ей синими глазами.
Сколько раз видела она эти глаза! Не было ночи, когда бы их взгляд не преследовал ее в беспокойных эротических снах. Во сне они светились ласковой нежностью и горели желанием. В них темнела страсть, сияла необоримая любовная жажда. А порой, когда жестокая реальность брала верх над воображением, они становились холодны как лед и пронзительный взгляд их, казалось, проникал прямо в душу… Совсем как сейчас.
– Здравствуй, Шон, – выдавила она, сама поразившись тому, как холодно, почти враждебно звучит ее голос.
– Здравствуй, Лия.
Он отстранил Мелани и решительным шагом вошел в кабинет. Лия вскочила, вдруг почувствовав, что не может оставаться на месте. Торопливо одернула белую блузку и строгую синюю юбку.
– Что я могу для тебя сделать?
Трудно – да что там, невозможно! – поверить, что злая насмешница-судьба случайно привела его именно в это агентство. Но лучше верить в невозможное, чем позволить безумной надежде воскреснуть и овладеть душой.
Усилием воли подавив дурацкие мечты, Лия надела на лицо профессиональную улыбку – так она обычно встречала посетителей.
– Хочешь отдохнуть на юге? Мы можем предложить…
Ответ Шона был короток и ясен. Даже слишком. Мелани ахнула и распахнула глаза еще шире, должно быть, не ожидала от своего телевизионного кумира таких выражений.
– Мелани, ты можешь идти домой, – поспешно сказала Лия. – Рабочий день уже почти закончен. Офис я закрою сама.
– Ну, если ты так хочешь…
Бросив на Шона последний восторженно-опасливый взгляд, девушка выскользнула из кабинета. Несколько секунд спустя за ней захлопнулась входная дверь.
Наступившее молчание было прервано циничным смешком Шона.
– Бедная девочка! Сама не знает, чего ей больше хочется – выяснить, зачем я здесь, или удрать от меня подальше!
«Как я ее понимаю!» – мысленно добавила Лия. Шон в точности описал ее собственные чувства – смесь изумления, любопытства и страха. Впрочем, нет, было и еще одно…
Она уже не надеялась когда-нибудь увидеть его вновь. Можно ли отрицать, что для нее счастье – просто видеть его, блаженство – скользить взглядом по мощной фигуре, облаченной в синюю рубашку, черные джинсы и кожаную куртку? Можно ли оторвать взгляд от его чеканного лица, от растрепанных ветром волос, на которых блестят капельки дождя?
Но Лия понимала, что за это недолгое счастье предстоит заплатить непомерную цену. В последние дни она, казалось, начала потихоньку возвращаться к жизни, но новая встреча с Шоном лишила ее самообладания. Он уйдет, и короткая горькая радость сменится невыносимой болью. Ей придется снова пережить муку потери – череду долгих одиноких дней и бессонных ночей.
– Так зачем ты пришел?
Но вопрос прозвучал в пустоту: Шон уже повернулся и пошел прочь из кабинета. Лия беспомощно поспешила за ним. Расширенными от изумления глазами она следила, как он задергивает шторы на окнах.
– Шон! Рабочий день еще не кончился…
– Уже почти половина шестого, – ответил он, выключив свет и поворачиваясь к ней. – И незаметно, чтобы в двери к вам ломились толпы туристов. В такую погоду все здравомыслящие люди сидят по домам и пережидают дождь. Где твое пальто?
– Ты с ума сошел! – воскликнула она, вздернув подбородок. – Я никуда с тобой не пойду!
– Нам надо поговорить, – коротко ответил он.
– О чем?
Глупая, бессмысленная надежда вспыхнула в сердце, пронзив каждую клеточку ее существа, но мгновенно погасла, едва Шон достал из кармана и бросил на стол смятую газету.
Не стоило спрашивать, что он имел в виду: Лия все поняла, едва взглянула на раскрытую страницу.
Она прикусила губу, сдерживая рвущийся крик. На огромной – во весь разворот – фотографии перед ней предстало лицо Шона, изуродованное отчетливо видимым шрамом; над ним красовался издевательский заголовок: «КРАСАВЧИК ПРЕВРАТИЛСЯ В ЧУДОВИЩЕ».
Пораженная, Лия открывала и закрывала рот, словно рыба, выброшенная на сушу.
– Пальто! – с тихой яростью в голосе повторил Шон.
Двигаясь, словно на автопилоте, Лия накинула пальто, проверила, заперты ли двери, и включила сигнализацию. Неужели он подозревает ее… Нет, не может же он в самом деле так думать!
Способность мыслить и говорить вернулась к ней лишь несколько минут спустя – Шон успел довести ее до машины, усадить на переднее сиденье и отъехать от офиса.
В полном молчании они въехали в подземный гараж; Шон остановил машину, вышел и открыл дверцу для Лии.
Но та застыла на месте, скованная ужасом. Глядя в ледяную синеву его глаз, снова и снова вспоминала она его циничные слова о деньгах, которых никогда не бывает слишком много.
– Шон, подумай сам, как я могла это сделать? У меня даже не было с собой фотоаппарата. Я никогда никому не стала бы рассказывать… – Она запиналась и глотала слова, спеша его убедить. – Неужели ты не понимаешь? Я не могла этого сделать! Просто не могла, потому что…
