Тома круто повернулся на каблуках и направился к двери.
— Бек, — спокойно позвал Кенн.
На самом пороге комнаты Тома быстро обернулся.
— Вы предали нас, Кенн, — отчеканил он. — Вы не имели права дать людям поверить, что вы с ними, когда на самом деле это не так.
— Я предупредил вас… — неуверенно сказал эльзасец.
— Может быть, — сердито бросил ему Тома, — но я не поверил вам. Я не мог представить себе человека, который может тратить деньги во имя идеалов, в которые не верит. Я переоценил вас.
Дверь была открыта, и он уже хотел уйти, когда в дверях позади Кенна показалась девушка, вышедшая из соседней комнаты. Это была Алиса Кенн. Ей должен был быть слышен конец разговора.
Она выглядела очень бледной. Тома быстро взглянул на нее и вышел вместе с Дагерраном.
— Папа, — сказала Алиса, выходя вперед.
— Это пустяки, — пробормотал Кенн. Он не смог больше ничего сказать ей.
Она хотела, чтобы он оправдал свои действия, а он знал, что у него нет аргументов. Да и всегда ли знал он мотивы своих поступков? Может быть, это прихоти и капризы богатого человека?
Больше он не хотел помогать Беку, но почему? Ему трудно было объяснить это Алисе. Он зашагал взад и вперед по огромной комнате, Кенна переполняло чувство сожаления, вызванное появлением Бека, его мятежностью. Он завидовал Беку. Ему нравился мятежный дух в других людях.
Алиса смотрела, как отец отмеривает шаги на шахматном полу, как человек, обреченный играть одинокую роль в театре своей жизни. Что он любил? Женщин? Он не любил даже их. Может быть, искусство? Да, но это было искусство других людей. И талант других людей. Он их грабил.
— Месье Бек ушел, — тихо сказала Алиса, глядя в пол. — Он никогда не вернется назад.
Она посмотрела на своего отца. Он тоже смотрел на нее, некрасивую и бледную, но с прекрасными печальными глазами.
— Я люблю Тома Бека, — медленно произнесла она. — Он один из немногих людей вокруг тебя, кто достоин восхищения. Я была бы более чем счастлива, если бы была нужна ему.
Кенн ничего не ответил. Она взяла его за руку и повела обратно в столовую, где праздновали ее двадцатидвухлетие и ее помолвку с пятидесятилетним человеком, который был намного более полным, чем ее отец, но и намного более богатым. Это был крупный финансист…
Покинув «Клерон», Тома серьезно поставил под угрозу свое будущее. У него было немного денег в банке, которые он держал на случай неожиданных трудностей, но их могло хватить не более чем на несколько месяцев. Плата за квартиру на площади Фюрстенберг была довольно высока, и в настоящее время не могло быть даже речи о том, чтобы отпустить экономку.
Он решил, что лучше отложить свадьбу с Мари, чем вовлечь ее в его неопределенное будущее. Сначала она настаивала, что они должны пожениться сразу, однако Тома отказался. Он искренне хотел уберечь ее, но это дало Мари новую причину для беспокойства, и она жила в постоянном страхе, что он может снова увидеть Флокс, а может быть, уже увидел.
Она оставила свою работу в пошивочной мастерской и переехала жить к Тома. Между тем ее брат Ипполит сошелся с женщиной с двумя детьми и подумывал о том, чтобы жениться на ней. Он больше не нуждался в сестре, которая присматривала за ним. Привыкшей жить в бедности Мари оказалось трудно приспособиться к вынужденному безделью в ее новой жизни. Она была бы рада занять себя домашней работой, но Леона ревниво охраняла свое положение экономки. Женщины не поладили: Мари чувствовала неприязнь к доброй, спокойной Леоне, а Леона считала Мари слишком уж простой.
Тома с тревогой смотрел на Мари, понимая, что она чувствует себя несчастной и неустроенной. Он неопределенно обещал ей, что, когда они поженятся, они переедут и будут жить в маленьком домике на окраине Парижа, с большим садом, и будут держать цыплят. Это привело Мари в бурный восторг. А что, если Тома оставит журналистику и будет писать книги? Один издатель уже просил его описать тюремные впечатления, и профессия писателя хорошо бы подошла к жизни в деревне. Они были бы вместе целыми днями.
Тома подавляла мысль о том, что ему придется проводить все свое время с Мари. С тех пор как Мари переехала к нему, он был уверен, что не любит ее. Прежде, когда они виделись от случая к случаю, чувство, которое он испытывал к ней, все же давало ему какие-то надежды. В будущем это чувство могло перейти в любовь. Живя вместе с ней, Тома не мог не понять, насколько они были несовместимы, хуже того, они совершенно не гармонировали друг с другом. Жить вместе означало лишь быть вместе, мириться с существованием друг друга. Необходимо было все время сознавать пределы взаимной уступчивости.
Для Тома Мари была человеком неуживчивым, эгоистичным. Ей не хватало широты и терпимости, она была ревнивой и неспособной сдерживать свои чувства. Очень скоро она начала контролировать его приходы и уходы, а он ненавидел это. Он верил, что для ее счастья вполне достаточно жить вместе с ним, но не хотел отдавать ей ничего, кроме своего физического присутствия. Наконец она, не удержавшись, упомянула имя Шарлотты. Тома успокоил ее, сказав, что больше не видел Шарлотту и не ищет встречи с ней.
Однажды днем в конце апреля Тома навестила Жюстина Эбрар. Он был очень тронут и рад видеть ее. Жюстина выглядела невероятно элегантной, своей внешностью она просто сражала наповал. Они беседовали о театре и ее успехе, о котором говорил весь Париж.
Неожиданно Жюстина серьезно сказала:
— Тома, я пришла не только затем, чтобы поговорить о театре. Я слышала, что у вас неприятности, а у меня есть идея. У меня куча денег. Вы знаете, что в результате процесса по опротестованию завещания все состояние Поля было оставлено мне. Если не считать необходимых расходов на содержание моего дома на улице Бак, эти деньги мне не нужны. Поэтому я передаю их в ваше распоряжение, и вы можете основать такую газету, какую хотите. Вот моя идея. Что вы на это скажете?
— Нет, Жюстина, дорогая, об этом не может быть и речи.
— Очень даже может быть. Эта мысль пришла ко мне, как откровение. Я удивлена, что не подумала об этом раньше.
Все еще сомневаясь, Тома почувствовал искушение и, помимо своей воли, взвешивал преимущества, риск и вообще все последствия такой сделки.
— Но, допустим, газета провалится, Жюстина? Ведь вы потеряете очень много денег! Предположим, нас оштрафуют? Это может разорить вас.
— Нет, — сказала она. — Я доверяю вам.
— Это чересчур большой риск, дорогая.
— Я хочу помочь вам, Тома. Скажем, в память о… о наших воспоминаниях.
