Дафна потянулась к ребенку, но Виола отвернулась, не давая ей взять Николаса.
— Разреши мне немного подержать его, — взмолилась она. — Сегодня я впервые за день взяла его на руки!
— Но ему пора спать.
— Еще несколько минут!
Она прижала мальчика к плечу, но, когда тот стал извиваться, пытаясь вырваться, поставила его на колени и сжала ручки. Малыш крепко вцепился в нее пальчиками и сосредоточенно нахмурился.
— Ну вот, крепко стоит на ногах, — объявила она. — Со дня на день начнет ходить.
— Уже почти ходит! — обрадовалась Дафна. — Сам поднимается, но стоит ему сделать шаг, как плюхается на попку.
— Он проделывал это все утро, — заметил Энтони, с нежностью глядя на сына. — После завтрака мы с ним сидели в кабинете, и он то и дело хватался за край оттоманки и приподнимался. Правда, каждый раз падал, но тут же все повторялось снова. Упорный он парнишка, мой сын.
— Неудивительно, — усмехнулась Виола. — Он…
Грохот колес по вымощенной брусчаткой мостовой заглушил ее голос.
Все трое подняли глаза и увидели, как экипаж Джона останавливается перед домом Энтони, ярдах в двадцати оттого места, где они сидели. Из парадной двери вышел Джон и уселся в открытое ландо. Лицо мрачнее тучи, взгляд суровый… какое счастье, что он не посмотрел в их сторону!
— Какой свирепый вид у Хэммонда! — пробормотала Дафна, когда лошади тронулись. — Что это с ним?
— Несварение? — с надеждой предположил Энтони.
— Энтони, как тебе не стыдно! — пожурила Дафна. — Вот уж не думала, что ты такой злой!
— Подозреваю, что причина во мне, — вздохнула Виола, вновь прижимая к себе Николаса.
Вскоре экипаж исчез из виду. Может, Джон намерен провести вечер в поисках другой женщины, способной его утешить, подумала Виола. Если он найдет эту женщину достаточно привлекательной, мгновенно забудет о жене.
Эта мысль должна была пробудить в Виоле надежду, но почему-то этого не произошло. Сердце болезненно сжалось.
— Опять поссорились? — спросила Дафна.
— Как всегда, — обронила Виола.
Энтони покачал головой и встал.
— Если речь пойдет о Хэммонде, мне лучше уйти.
— Ничего подобного мы делать не собирались, — заверила Виола. — Оставайся. Мой муж — это та тема, которую у меня нет ни малейшей охоты обсуждать.
— Нет, мне все равно пора, — отговорился Энтони. — Я назначил Дьюхерсту встречу в «Уайтсе», чтобы обсудить поправки к биллю о парламентских реформах. Вернусь как раз вовремя, чтобы проводить вас обеих на раут к Монфортам.
— Я не поеду, — отказалась Виола. — Не выношу Сару Монфорт. Скажу, что голова болит, и останусь дома.
— У меня больше причин не любить леди Сару, — смеясь, заметила Дафна. — Энтони едва не женился на ней!
— Сама мысль об этом неизменно вызывает у меня озноб, — призналась Виола.
— Но какие у вас причины не любить эту женщину? — удивился Энтони. — Ведь я не женился на ней.
— Дорогой братец, даже это чудесное обстоятельство не заставит меня ее полюбить. Дафна, думаю, нам обеим стоит остаться дома. Поиграем в пикет и выпьем мадеры.
— И развяжем леди Саре руки, чтобы та могла без помех флиртовать с моим красавцем мужем? — с притворной суровостью спросила Дафна. — Никогда!
— Можно подумать, это имеет какое-то значение! — Энтони чмокнул жену в макушку. — Вернусь за вами в семь вечера.
Он ушел, оставив женщин вдвоем.
— Ты действительно решила бросить меня на милость леди Сары и остаться дома? — уточнила Дафна.
— Да. Хочу провести спокойный вечерок в одиночестве, — заявила Виола, целуя племянника. — Хотя нет… Николас составит мне компанию. Он куда лучший собеседник, чем леди Сара.
— Когда ты так говоришь, мне почти жаль бедняжку, — рассмеялась Дафна. — И еще я рада, что никогда не была тебе врагом.
Тут что-то привлекло ее внимание, и Дафна, вскочив, всплеснула руками:
— О, Виола! Твоя шляпка!
Обернувшись, Виола увидела, как весенний ветер гонит шляпку по траве. Пришлось отдать Николаса матери и побежать за шляпкой. Она пробежала несколько ярдов, но сумела поймать шляпку, пока та не улетела еще дальше.
— Тебе лучше надеть ее, — посоветовала невестка.
— Ни за что! — воскликнула Виола, наматывая ленты на руку. — При таком ветре придется воткнуть в нее булавку, и тогда у меня уж точно голова разболится.
— Ты всегда ненавидела шляпки. Вечно их снимаешь! А еще я помню, как ты срывала шляпу и, смеясь, подкидывала в воздух…
Она совсем забыла об этом. Забыла, как скакала на лошади наперегонки с Джоном. Как он любил целовать ее, смешить. Забыла жаркое желание в его глазах. Забыла, какую власть он имел над ней. Забыла способность больно ее ранить.
— Один из цветов порвался.
Дафна коснулась букетика анютиных глазок, украшающего шляпку.
— Вряд ли его можно починить.
Виола уставилась на шелковые цветы. Ученые зовут анютины глазки фиалкой трехцветной. Фиалки. Ее тезки…
— Некоторые вещи невозможно ни починить, ни исправить, — прошептала она.
— Может, нам стоит завтра проехаться по магазинам и купить тебе новую шляпу? А заодно заглянем в «Беллз».
Пальцы Виолы судорожно сжали поля шляпки.
— К драпировщикам?
— Я слышала, они получили прекрасный бархат разных расцветок. Хотелось бы на них посмотреть.
Перед глазами Виолы мелькнула хорошенькая женщина в красной шляпе, смеющаяся над рулонами бархата.
— Они не так уж хороши.
— Значит, ты их видела?
— Сегодня днем мы с Хэммондом были в «Беллз»… и… и видели там леди Дарвин. Поэтому мы с Джоном поссорились. Четыре года назад она была его любовницей.
— Теперь у него нет любовницы. Он порвал с Эммой Роулинс, и я слышала, что она отправилась во Францию.
— Это не имеет значения, Дафна. Он запросто найдет кого-нибудь еще. Как всегда. А мне придется встречаться с ней, слышать, что говорят о ней люди, как было со всеми прежними любовницами.
Дафна молча смотрела на золовку. Виола вздохнула:
— Мне не следовало расстраиваться из-за этой встречи с леди Дарвин, но я расстроилась. Во всем виновата нежность, с которой она смотрела на Джона. Она когда-то была влюблена в него. Я знаю. И знаю, что она — в прошлом, но все равно мне очень больно. Больно каждый раз. С каждой новой женщиной. И все же он хочет, чтобы я вернулась к нему, словно ничего не произошло.
Дафна погладила Николаса по спинке, а потом задала Виоле совершенно неожиданный вопрос:
— Скажи, что такого ужасного в том, чтобы снова жить с Хэммондом?
Виола от изумления потеряла дар речи.
