Дрейк нахмурился:
– Он мужчина, Тея. И непременно выдержит.
– Я не имею в виду его чувства, я говорю о его сердце. Доктора сказали, что оно у него очень слабое. Если он узнает, что племянник обворовывает нас, его хватит удар. Дядя очень вспыльчивый, и это убило бы его, хотя он и мужчина.
– Ну а если вором на самом деле окажется племянник? Что ты тогда сделаешь?
– Пока не знаю. Думаю, уволю его с должности и найму кого-нибудь другого. Возьму человека, заслуживающего доверия.
– Ты хочешь сказать, что вообще не собираешься сообщать об этом Мериуэзеру?
– Пирсон, не пытайся представить дело так, будто я предаю его. Я стараюсь защитить дядю Эшби, как он защищал мою мать и меня, когда мы прибыли на остров. И я сделаю ради него все, что сумею.
Дрейк не мог не восхищаться смелостью этой девушки.
– Но если племянник действительно обманывает дядю, то твое письмо насторожило его. Похоже на то, что он нашел выход и решил избавиться от тебя.
– Я не уверена, что вор – дядин племянник. Возможно, кто-то другой прочел мое письмо.
Дрейк не очень-то в это верил, но не счел нужным спорить.
– Ты понимаешь, что это означает, не правда ли? Она кивнула:
– Вор в сговоре с кем-то из домашних. Сначала я думала, что это кто-то из матросов, прибывших на корабле Виски-Джима последним рейсом из Англии. Но ты ведь не брал новых матросов в нашем порту. Очевидно, кто-то заплатил человеку, пытавшемуся бросить меня за борт.
– Полагаю, те же люди устроили несчастный случай в пакгаузе.
– Да, наверное. Но из этого ничего не вышло, поэтому они пробрались на борт, притворившись, что интересуются твоей превосходной машиной, и наняли матроса, чтобы разделаться со мной.
– Именно поэтому ты хочешь поговорить с этим человеком?
– Да, поэтому. Я хочу защитить дядю Эшби от тех, кто состоит в сговоре с вором.
– Но как ты собираешься сделать это, не предупредив Мериуэзера о существовании вора? – спросил Дрейк.
Тея взялась за верхнюю пуговицу его рубашки и принялась крутить ее. В спешке покидая свою каюту, Дрейк не надел галстук, и теперь прикосновения ее пальцев тотчас же возбудили его. Почувствовав это, она подняла на него взгляд:
– Пирсон, сейчас правда не время думать о таких вещах.
Эти ее слова вызвали у него улыбку.
– Конечно, ты права. Но когда ты так близко, мне трудно сосредоточиться на чем-либо другом.
Ее пальцы замерли, и она заглянула ему в глаза:
– Правда?
– Да, правда.
– Я очень рада, – сказала она с улыбкой.
Он склонил голову и прикоснулся губами к ее губам. Обвив руками его шею, она ответила на поцелуй. Он чуть отстранился и прошептал:
– Ты такая сладкая… И мне всегда хочется большего… Тея снова улыбнулась:
– А мне не хотелось бы, чтобы ты обвинял меня в скупости.
Она вновь поцеловала его, и на сей раз ее поцелуй был долгим и страстным.
Вот чего ей недоставало после того, как они встретились наедине в его каюте. Сердечной теплоты. Душевной близости. В его объятиях она чувствовала себя в полной безопасности.
Когда же их поцелуй наконец прервался, Дрейк прошептал:
– Нам следует остановиться. Иначе Мелли может застать нас здесь.
Тея понимала, что он прав, но все же ей было нелегко с ним согласиться.
– Да, конечно, – кивнула она.
Дрейк снова подхватил ее на руки и усадил на койку. Затем опять уселся на стул.
– Ты не закончила рассказ о воре, – напомнил он.
– Мне больше нечего добавить.
– Что ты собираешься делать, когда мы прибудем в Лондон?
Ей следовало бы спросить, почему он думает, что будет сопровождать ее из Ливерпуля в Лондон, но она поняла: спрашивать бесполезно. Да и глупо было бы притворяться – ведь ей ужасно не хотелось с ним расставаться.
– Первым делом я должна представиться леди Апуорт.
– Той доброй родственнице, которая тебе писала?
– Да, ей.
– Очень хорошо, – кивнул Дрейк. – Эта дама – близкая подруга моей тетушки. Скажи, а что ты потом будешь делать?
– Собираюсь начать расследование в нашей лондонской конторе. Я ведь уже сказала, что именно для этого отправилась в Англию.
Он внимательно посмотрел на нее:
– Начать расследование? Но каким образом? Тея принялась покусывать нижнюю губу.
– Сначала я думала просто явиться туда, представиться, выразить свою озабоченность и заручиться содействием племянника дяди Эшби. Но теперь я не так уж уверена, что…
– Черт побери! Ты могла бы угодить в гнездо гадюк!
Тея невольно улыбнулась. Ей было приятно сознавать, что теперь у нее появился защитник, человек, на которого можно было положиться.
– Ты прав, Пирсон. Но я не знаю, как мне за это взяться.
– У меня есть прекрасная идея. Она взглянула на него с надеждой:
– Что же ты предлагаешь?
– Я сделаю вид, что заинтересован в сотрудничестве с компанией «Мериуэзер шиппинг». Ты покажешь мне ваши бухгалтерские книги, и мы проведем расследование вместе.
Тея растет так быстро, что я теперь едва ее узнаю. Она бегает повсюду, а говорит удивительно хорошо для ребенка, который только начал ходить. А может, все матери гордятся своими детьми? Возможно, Лэнгли оказал мне услугу. Отобрав у меня сына, он повысил для меня ценность дочери. Она – моя единственная радость, и я постараюсь быть достойной ее.
24 марта 1800 г. Дневник Анны Селуин, графини Лэнгли.
– А как насчет письма? Ведь кто-то из лондонской конторы уже знает, что я нашла расхождения в бухгалтерских отчетах.
Он увидел проблеск надежды в ее глазах. Она нуждалась в его помощи. Что ж, он докажет ей, что ему можно доверять.
– Мы рассеем их опасения, сделав вид, что считаем прежние расхождения случайными.
– А не почувствует ли вор угрозу, когда мы начнем просматривать бухгалтерские книги? Возможно, он захочет остановить нас.
– Надеюсь, что именно так и произойдет. Понимаешь?..
Тея с улыбкой кивнула:
– Мы устроим для него ловушку, верно? И вор рано или поздно в нее попадется. – Она вдруг взглянула на него с беспокойством: – Но не слишком ли это опасно для тебя?
– Не больше, чем для тебя.
– Но это мои трудности.
– Теперь и мои тоже. Ты принадлежишь мне, Тея, даже если ты слишком упряма, чтобы признать это.
Он ожидал, что она станет оспаривать его слова со своим обычным упрямством, но Тея заговорила совсем о другом:
– Я не хочу, чтобы ты чувствовал себя ответственным за меня.
– У тебя нет выбора. – Неужели она думает, что он способен оставить ее теперь, когда знает, что ей грозит опасность?
– А что, если ты пострадаешь? – Казалось, ее беспокоило только это.
