Тетя Луиза упала в кресло и прижала пальцы ко лбу очевидно, за те несколько минут, что она провела с Дейном, он ухитрился подорвать, даже ее аристократическую выдержку.
– Джессика, пожалуйста, выгляни в окно, – сказала она.
Джессика отложила перо – она составляла меню свадебного завтрака – встала и подошла к окну. Возле дома стояла красивая коляска черного цвета. В нее были впряжены два очень больших, очень норовистых жеребца, и Берти изо всех сил старался их удержать. Они фыркали и плясали на месте.
– Его светлость говорит, что без тебя не уедет. – Голос Луизы дрожал от возмущения. – Советую поторопиться, пока эти смертоносные звери не убили твоего брата.
Через три минуты взбешенная Джессика была в шляпке и застегнутой доверху ротонде. Еще через две минуты Дейн подсадил ее в карету – или скорее затолкнул, потому что всем весом плюхнулся рядом на сиденье, и ей пришлось забиться в угол, чтобы не соприкасаться с ним плечами. Но избежать контакта в тесной карете было невозможно, его бесполезная левая рука лежала на колене, и мощные мышцы ноги давили на нее, как и эта якобы искалеченная левая, рука. Тепло его тела проникало сквозь толстую ткань ротонды и муслиновое платье, отчего кожу покалывало.
– Удобно? – с насмешливой вежливостью, спросил он.
– Дейн, эта коляска мала для нас двоих, – сварливо сказала Джессика. – Ты меня раздавишь.
– Тогда, может, сядешь ко мне на колени? – предложил он.
Подавив порыв пощечиной сбить ухмылку с его лица, Джессика обратила свое внимание на брата, который все еще топтался возле лошадей.
– Черт тебя побери, Берти, сейчас же отойди! Хочешь, чтобы они размазали твои мозги по мостовой?
Дейн засмеялся, тронул лошадей, а Берти отскочил в безопасное место на тротуаре.
Через миг их коляска с головокружительной скоростью мчалась по запруженным улицам Уэст-Энда. Зажатая между мягкой боковой стенкой коляски и жестким телом своего демонического жениха, Джессика понимала, что опасность быть выброшенной из кареты ничтожна. Она откинулась на спинку сиденья и стала разглядывать скакунов Дейна.
Это были кони самого дурного нрава из всех, с какими она сталкивалась. Они фыркали и шипели на все и вся, попадавшееся на пути. Они пытались толкать прохожих. Они общались оскорбительным ржанием с каждой встречной лошадью. Они старались лягнуть фонарные столбы и бордюр тротуара и столкнуться с каждым экипажем, который имел неосторожность двигаться по той же улице, что и они.
Даже доскакав до Гайд-парка, лошади не проявляли признаков усталости. Они попытались задавить рабочих, заканчивавших новый арочный вход. Они угрожали промчаться по Роттен-роу, куда позволялось въезжать только монарху.
Однако они ни в чем не преуспели. Дейн, хотя и ждал до последней, минуты, успешно пресекал все попытки к бунту. К восторгу и раздражению Джессики, он делал это без усилий, хотя править приходилось одной рукой.
– Полагаю, не было бы ничего страшного, если бы твои кони вели себя прилично, – сказала она, размышляя вслух.
Он плавно отвернул правую лошадь от неминуемого столкновения со статуей Ахиллеса и направил сатанинских животных к западу, на Драйв.
– Возможно, им передалось твое дурное настроение, и они испугались. Не знают, куда бежать, что делать. Верно, Ник, Гарри? Боитесь, что она вас пристрелит?
Лошади дружно повернули головы и ответили злобным ржанием.
– Ты бы тоже был в дурном настроении, если бы всю неделю разбирался со списками гостей, и с меню свадебного завтрака, и с обустройством, и с докучными родственниками. Ты бы тоже злился, если бы каждый торговец ломился в твой дом, а гостиная стала похожа на склад, заваленная каталогами и образцами. Они атакуют меня с того утра, когда в газетах появилось объявление о нашей помолвке.
– Я бы и не подумал расстраиваться, – сказал Дейн, – потому что у меня не пробковая голова, чтобы я позволил кому-то досаждать мне.
– Это ты настоял на церкви Святого Георгия на Ганновер-сквер, – сказала она, – а потом все свалил на меня. Даже не делаешь вид, что помогаешь.
– Чтобы я стал помогать? – изумился Дейн. – На кой черт тогда слуги, маленькая недотепа? Разве я не велел тебе посылать ко мне все счета? Если никто из домашних не может делать эту работу, найми человека. Если хочешь быть богатой маркизой, почему не ведешь себя соответственно? Рабочий класс работает, – с преувеличенным терпением разъяснил он. – Высшие классы говорят им, что делать. Не нарушай общественный порядок. Посмотри, что случилось во Франции. Несколько десятилетий назад они свергли установленный порядок. У них король, который одевается и ведет себя как буржуа, открытые канализационные стоки и плохо освещенные улицы, кроме Пале-Рояля.
Джессика уставилась на него:
– Я понятия не имела, что ты такой сноб и консерватор. Никогда бы не сказала, судя по твоему выбору компаний.
Не отрывая взгляда от коней, Дейн сказал:
– Если ты о проститутках, то могу напомнить – это платная помощь.
Меньше всего Джессике потребовалось напоминание о его партнершах по постели. Она не хотела думать о том, как он забавляется ночами, пока она лежит в кровати без сна, мучаясь мыслями о брачной ночи, не говоря уж об отсутствии у нее рубенсовской фигуры, к каковым он имеет отвратительное пристрастие.
Джессика была уверена, что ее брак будет невыносимым, что бы там ни говорила Женевьева, и потому не желала волноваться, что может не понравиться ему в постели. Однако ее гордость страдала, женское самолюбие не могло стерпеть перспективу проигрыша в деле пленения мужа. У Женевьевы ни один из супругов даже не мечтал сбиться с пути, как и любовники, которых за время долгого вдовства она выбирала весьма привередливо.
Но сейчас не время ломать голову над этой устрашающей проблемой, решила Джессика. Полезнее воспользоваться случаем и извлечь практическую пользу из встречи. Например, поговорить о списке гостей.
– Я знаю, как расположены женщины на твоей социальной шкале, – сказала она. – Другое дело – мужчины. Например, мистер Боумонт. Тетя Луиза говорит, что его желательно не приглашать на свадебный завтрак, но он твой друг.
– Черт, лучше его не приглашать, – согласился Дейн. – Этот мерзавец пытался шпионить за мной, когда я был со шлюхой. Пригласишь его на свадьбу – и эта свинья решит, что он приглашен также на брачную ночь. Из-за опиума и пьянства он недееспособен как мужчина, вот и подглядывает, как это у других.
Образ рубенсовских проституток на коленях у Дейна померк перед будоражащей картиной: двухметровый, темный, голый, возбужденный самец.
Джессика представляла, как выглядит возбужденный мужчина, видела кое-что из эротических гравюр Томаса Роулендсона. Лучше бы не видела. Ей не хотелось живо представлять себе, что Дейн делает с пышнотелыми шлюхами то же, что и мужчины на картинках Роулендсона.
