Я заметила — его наивное мальчишеское лицо осветилось надеждой.
— Слишком много тепла?
— Она же всегда так добра к вам, милорд.
— Да, да, я ее верный раб.
— Мне кажется, она боится слишком к вам привязаться. Он наклонился поближе, будто выхватывая слова прямо у меня изо рта:
— Слишком привязаться?
— Привязанности опасны для мира в душе, — тихо произнесла я.
Он вскочил, отошел от меня, снова вернулся:
— Так я ей нравлюсь?
Я улыбнулась, слегка отвернула голову — ложь никогда мне особенно не удавалась. Но от него так легко не отделаешься. Опустился передо мной на одно колено и впился глазами прямо в лицо.
— Скажите же мне, мадам Кэри, — умоляюще начал он. — Я не сплю ночами. У меня пропал аппетит. Я измучен душой. Скажите мне, вы думаете, она меня любит? Вы думаете, она сможет меня полюбить? Ответьте, сжальтесь над беднягой.
— Не могу вам ответить. — И вправду, что я могла сделать. Ложь бы застряла у меня в горле. — Спросите ее сами.
Он подпрыгнул — словно заяц из кустов, за которым гонятся собаки:
— Спрошу, непременно спрошу. Где она?
— Играет в шары в саду.
Больше ему ничего не надо, распахнул дверь и выскочил из комнаты. Я слышала только стук каблуков по каменным ступеням. Джейн Паркер, сидевшая напротив, недоуменно взглянула на меня.
— Хочешь покорить еще одно сердце? — Она, как всегда, попала впросак.
Я улыбнулась — столь же ядовитой улыбкой — и сказала словно невзначай:
— Одни женщины привлекают мужчин, другие — нет.
Он обнаружил ее на лужайке для игры в шары, где сестра элегантно, с заранее обдуманным намереньем проигрывала сэру Томасу Уайетту.
— Я напишу сонет в вашу честь, — пообещал поэт. — Вы отдали мне победу с непередаваемой добротой.
— Нет, нет, у нас честное состязание.
— Если бы мы играли на деньги, мне бы пришлось, без сомнения, развязать кошелек. Вы, Болейны, проигрываете только тогда, когда на кону ничего достойного нет.
Анна улыбнулась:
— Следующий раз вы поставите на кон все свое состояние. Видите, я уже убаюкала вас, и вы думаете — бояться нечего.
— Состояния у меня нет, но могу предложить свое сердце.
— Не хотите ли прогуляться со мной, — громко, куда громче, чем намеревался, воскликнул, прерывая галантный разговор, Генрих Перси.
Анна изумленно вздрогнула, будто не заметила его раньше:
— О, это вы, лорд Генрих.
— Дама играет в шары, — сказал сэр Томас.
Анна улыбнулась обоим мужчинам разом:
— Я разгромлена наголову, лучше мне пойти прогуляться и обдумать стратегию борьбы. — И она протянула руку лорду Генриху.
Он повел ее прочь от лужайки, по извилистой тропинке, ведущей к скамейке под большим тисом.
— Мисс Анна, — начал он.
— Слишком сыро, чтобы сидеть, правда?
Он немедленно скинул плащ, постелил на каменной скамье.
— Мисс Анна…
— Нет, слишком прохладно, — заявила она и поднялась.
— Мисс Анна! — воскликнул он, на этот раз чуть сердито.
Анна помедлила, повернулась, одарила его самой соблазнительной из своих улыбок.
— Ваше сиятельство?
— Я хочу знать, почему с недавних пор вы так холодны со мной?
Она помолчала минутку, потом, отбросив привычное кокетство, поглядела на него — лицо такое серьезное и прекрасное.
— Я не хотела быть неласковой, — медленно начала она, — я просто пытаюсь быть поосторожней.
— Правда? Я так мучился!
— Я вовсе не желала вас мучить. Мы оказались слишком близко, так оставаться не может.
— Почему? — прошептал юноша.
Она обвела взглядом сад, поглядела на реку, проговорила тихо:
— Я думала, так будет лучше — для меня, а может, и для нас обоих. Наша дружба сделалась слишком тесной, я чувствовала себя неловко.
Он отступил от нее, потом снова приблизился.
— Я бы в жизни не причинил вам никакого неудобства, — заверил Генрих Перси. — Хотите, поклянусь, что это будет просто дружба и даже тени скандала на вас не упадет.
Она взглянула на него сверкающими черными очами:
— Пообещаете, что никто и никогда не скажет, что мы влюблены друг в друга?
Он, не говоря ни слова, отрицательно мотнул головой. При этом дворе, где каждый только и мечтает о скандале, как можно такое пообещать.
— Пообещаете, что мы никогда друг в друга не влюбимся?
— Конечно, я люблю вас, мисс Анна, — раздумчиво произнес он. — Нежно, как положено придворному.
Она улыбнулась, будто довольная его ответом:
— Я знаю, это просто весенняя игра и больше ничего. Я тоже, конечно, вас люблю. Но эта игра опасна, если игроки — привлекательный мужчина и молодая девушка. Тогда многие сразу скажут — они просто созданы друг для друга.
— А такое говорят?
— Да, когда мы танцуем. Когда видят, как вы глядите на меня, как я улыбаюсь в ответ.
— А что еще они говорят? — Он завороженно следил за рассказом.
— Говорят, вы в меня влюблены. Говорят, я влюблена в вас. Говорят, мы по уши увязли в любви, а думаем, это просто игра.
— Боже. — Он вдруг будто прозрел. — Да, ведь это правда.
— Но, милорд, что вы такое говорите?
— Каким же я был дураком. Давным-давно уже в вас влюбился, а сам все время думал — это просто забава, вы меня дразните, ничего серьезного.
— Для меня все куда как серьезно, — ласково на него глянув, прошептала она.
Юноша застыл под взглядом этих темных глаз.
— Анна, — шепнул он, — любовь моя.
Ее губы как будто ждали поцелуя. Она выдохнула:
— Генрих. Мой Генрих.
Он приблизился, обнял затянутую в кружева талию. Притянул Анну к себе, та подалась, источая соблазн, чуть двинулась навстречу. Генрих наклонился к ней, губы нашли губы девушки — в первом поцелуе.
— Скажи это, — прошептала Анна, — скажи прямо сейчас, в этот самый момент, скажи мне, Генрих.
— Выходи за меня замуж!
— Вот дело и сделано, — небрежно рассказывала Анна вечером, когда мы остались в спальне вдвоем. Она приказала принести горячей воды, и мы обе сидели в ванне, поочередно терли друг другу спинки и мыли друг дружке волосы. Анна, как и все при французском дворе, большая поклонница чистоты, на этот раз занималась мытьем еще неистовей, чем обычно. Она проверила мои ногти — и на руках, и на ногах, будто я была грязнулей-мальчишкой, дала мне специальную палочку слоновой кости — вычистить уши, словно я была годовалым младенцем, расчесала частым гребнем — нет ли вшей — каждую прядку моих волос, сколько я ни ойкала от боли.
— Ну и… Что сделано? — сердито спросила я, вылезая из ванны и завертываясь в простыню — вода капала на пол. Вошли четыре служанки — вычерпать воду, чтобы можно было унести громоздкую деревянную ванну. Они собирали воду большими грубыми, уже намокшими простынями, так что дело продвигалось медленно. — Все, что ты мне рассказала, — просто флирт, да и только.
