— А почему из разных мест?
— Потому что бега — это проверка не только выносливости лошади, но и изобретательности наездника, — объяснил Роулок. — Победит тот экипаж, который первым достигнет гостиницы «Плюмаж», — она совсем рядом с Большой северной дорогой, — но каждый поедет своим путем. — Он улыбнулся Петрине и пояснил: — Я разработал очень хитрый план и надеюсь, что с его помощью мы обставим леди Лоули.
Петрина легонько вздохнула. Было приятно узнать, что бега зависят не только от ее мастерства.
Еще дома, одеваясь, она вспомнила, что леди Лоули называют «главной погоняльщицей», и боялась, что не сможет сравниться в умении править лошадьми с женщиной, которая по крайней мере на пятнадцать лет ее старше и обладает гораздо большим опытом в обращении с лошадьми.
Но она была почти убеждена, что если ставки в забеге велики, то лорд Роулок приложит все силы, чтобы выиграть бега, и когда через минуту он сказал: «Можем начинать!» — Петрина почувствовала необыкновенное возбуждение при мысли о состязании.
Они тронулись с места. Он стал подсказывать, куда повернуть, и Петрина поняла, что он знает в Лондоне все ходы и выходы.
Она отдала должное его сообразительности: Роулок выбирал тихие улицы с особняками, где не было большого движения, и вскоре они выехали за город.
День был жаркий, но дул легкий, освежающий ветерок. Петрина предоставила лошадям самим выбрать аллюр и почувствовала, как ветерок заигрывает с колечками волос на ее раскрасневшихся щеках.
— Как восхитительно! — сказала она лорду Роулоку. — Интересно, намного нас опередилa миледи?
— Надеюсь, она не так хорошо знает дорогу к северу от Лондона, как я. И вообще можно считать, что мне повезло, когда по жребию выпал именно этот путь.
— Так вы бросали жребий, по какой дороге ехать?
Он кивнул:
— С самого начала все было устроено по принципу справедливости. Я даже согласился на небольшой гандикап: стартовать в парке, что давало миледи некоторое преимущество в расстоянии.
Петрина посерьезнела.
— Но ведь это означает, что она может оказаться намного впереди!
— Возможно, но мне кажется, что вам не стоит беспокоиться.
— Я и не беспокоюсь, — ответила Петрина. — И мне нравятся ваши лошади.
— Хотел бы я, чтобы они были мои, — сказал он печально, — на самом деле их мне одолжил мой друг.
Петрина внезапно заподозрила, что этим другом является герцог Рэнлэг, но ей не хотелось задавать много вопросов.
Не было у нее и желания сообщать лорду Роулоку, что она была в Воксхолл-Гарденс, где случайно подслушала его разговор с герцогом.
Прошел час… Они все ехали, и Петрина стала с беспокойством вглядываться вдаль, ожидая увидеть силуэт леди Лоули.
Хотя мимо промчалось немало легких беговых колясок — всеми правили мужчины. Миледи не было и в помине.
Еще через час Петрина поняла, что они уже недалеко от цели, и спросила у Роулока:
— Предположим, что, приехав в «Плюмаж», мы застанем там леди Лоули. Вы много денег потеряете?
— Больше, чем мне по средствам.
— Как неприятно! — пробормотала Петрина.
— Но никто не правит лучше вас, — сказал лорд Роулок. — И не могу выразить, как я вам благодарен за помощь и понимание.
— Вы это выразите, когда мы выиграем, — сказала Петрина, — но я не могу отделаться от мысли, что леди Лоули нас опередила.
— Но с той же вероятностью она может и отставать, — ответил с улыбкой лорд Роулок.
— Да, шансы наши пятьдесят на пятьдесят.
Ей очень хотелось помочь ему выиграть, и она все время подстегивала лошадей, и следующие полчаса они мчались так быстро, что у нее захватывало дух. Никогда еще ей не приходилось править лошадьми на такой скорости!..
«Сам граф не смог бы ехать быстрее на паре лошадей», — подумала она.
Воспоминание о графе заставило ее сердце болезненно сжаться.
Она старалась не вспоминать, как он в ярости на нее кричал, как потемнели от гнева его глаза, какие слова он ей сказал. Петрина досадовала на себя, что так и не смогла объяснить ему причину своих поступков. Однако у нее было такое чувство, что он все равно не стал бы ее слушать.
— У вас обеспокоенный вид, — заметил лорд Роулок. — Позвольте мне сказать вам, Петрина, что даже если я проиграю, уже одно то, что я могу наслаждаться вашим обществом, окупит проигрыш до последнего пенни.
— Граф был бы очень недоволен, знай, где я сейчас нахожусь, — заметила Петрина.
— А он никогда об этом не узнает, так что о нем не беспокойтесь.
Но Петрина помнила, что ей надо успеть вернуться в Лондон до приезда графа, а они были в пути уже два с половиной часа.
— Сколько нам еще осталось ехать? — спросила она, тревожась.
— Чуть больше двух миль, — ответил Роулок, и Петрина почувствовала облегчение.
Наконец они подъехали к гостинице «Плюмаж», которая располагалась в чудесном старинном здании, в полумиле от главной проезжей дороги. При гостинице был большой двор, и, въехав туда на коляске, Петрина убедилась, что он пуст. Сердце ее забилось от радости.
— Мы первые! — воскликнула она.
— Да, кажется, — согласился лорд Роулок.
Он вышел из коляски и, когда слуга подбежал к лошадям, чтобы распрячь их, спросил:
— А коляска, которой правила леди, прибыла?
— Нет, сэр.
— Так, значит, наша взяла! — закричала Петрина. — Наша взяла! О, я так за вас рада, так счастлива!
— А я не могу выразить, как я вам благодарен! — Он взял руку Петрины и поцеловал.
Отдав приказание слуге отвести лошадей в стойла, как следует вычистить их и напоить, Роулок помог Петрине выбраться из коляски, и они направились к гостинице. Войдя в небольшой холл с низкими потолками, пересеченными массивными балками из корабельных мачт, они увидели хозяина, который поспешил к ним навстречу, кланяясь, готовый к услугам. Похоже, их появление произвело на него большое впечатление.
Горничная в чепчике провела Петрину наверх, в ее комнату, где стояла большая четырехугольная с высоким изголовьем кровать; полукруглое окно выходило в сад.
«Постояльцы гостиницы «Плюмаж», — подумала Петрина, — окружены всеми удобствами». Она сняла капор, вымыла руки, причесала гладко волосы и сошла вниз. Лорд Роулок ждал ее в маленькой гостиной. Он уже успел откупорить бутылку шампанского, объясняя, что должны же они отпраздновать победу!
— Но мы не будем ждать леди Лоули, — предупредил он и, вручив Петрине бокал с шампанским, поднял свой и сказал: — За здоровье самого искусного возничего и самой прекрасной дамы, моя любовь к которой безгранична!
