Эндрю только подливал масла в огонь. Он трясся над каждым потраченным из денег жены пенни. Когда Эндрю решил работать лишний день в неделю, ей пришлось вмешаться.
— Тебе нужно время для учебы, — твердо заявила Пруденс, и муж был вынужден признать ее правоту.
Пруденс наполнила правый чан водой и с опаской принялась отмеривать синьку — ее дала Мюриэль для отбеливания. Насыпала гранулы в воду и опустила туда простыни и нижние рубашки Эндрю. Из-за дешевого мыла белье уже успело приобрести грязно-желтый оттенок. Надо оставить его замачиваться, чтобы выбелить ткань. Девушка потерла поясницу и решила пока развесить на веревках выжатую одежду. Затем отнесла корзину для белья наверх. При первой стирке Пруденс по неопытности оставила корзину внизу и больше никогда ее не увидела. Несмотря на встревоженные расспросы, никто из жильцов не признался, но девушка понимала, что взять корзину мог только тот, кто имел ключ от подвала. Согласно неписаным правилам, белье не крали, но все остальные забытые вещи считались законной добычей.
Пруденс вошла в квартирку с мечтой о чашке горячего чаю. Эндрю сегодня был дома и работал в гостиной, где ему соорудили подобие письменного стола. Муж жаловался, что туалетный столик в спальне стоит в опасной близости от кровати. Так и тянет отложить книги и прилечь вздремнуть. Сегодня Эндрю собирался позаниматься с профессором Гилкрестом — тот долгое время преподавал в Кембридже, а когда вышел в отставку, подрабатывал, давая частные уроки в своей квартире в Кинг-Кросс. Пруденс поставила кипятиться воду и проверила запасы. От последних опытов у плиты осталось имбирное печенье; рядом лежал купленный в уличной лавочке хлеб. Пруденс пока считала себя слишком неопытной кухаркой, чтобы печь его самой. Мюриэль, как ни странно, соглашалась.
В предвкушении чая с хлебом, маслом и печеньем Пруденс заглянула в гостиную. Эндрю сидел в кресле и читал учебник по животноводству, положив ноги в одних носках на подоконник. После проведенного в услужении времени бывший лакей не уставал радоваться собственному дому, где можно одеваться как вздумается, и частенько расхаживал по квартире в штанах, нижней рубахе и без обуви. При необходимости он моментально превращался в прилично одетого молодого человека, но, как ребенок, цеплялся за любую возможность пренебречь условностями. Пруденс редко видела сэра Филипа в чем-то более небрежном, чем домашняя куртка, да и то лишь в особые дни — например, рождественским утром, — и не уставала умиляться новообретенной привычке обычно застенчивого мужа.
— Выпьем чаю?
Эндрю поднял голову от книги. Очки для чтения сползли на кончик носа.
— С огромным удовольствием.
Пруденс достала хлеб, и тут в дверь постучали. Странно, может ей послышалось? Кейти заходила в гости всего раз, а другими друзьями в Лондоне они еще не обзавелись.
После повторного стука Пруденс открыла дверь и застыла на пороге. Она не знала, смеяться или плакать.
Перед ней стояла Виктория в изящном черном плаще и крохотной шляпке с черными перьями. Виктория в волнении стискивала руки, а в голубых глазах радость сменялась беспокойством, будто она не знала, как ее примут. Из-за ее спины выглядывала ухмыляющаяся Кейти.
— Мисс Виктория вся издергалась в предвкушении визита, но я-то видела, что вы души не чаете друг в дружке. Я уверила ее, что ты обрадуешься встрече — не важно, что за кошка пробежала между вами.
И Кейти оказалась права. Сердце Пруденс растаяло, объятия сами распахнулись перед любимой подругой. Виктория ринулась к ней, и Пруденс схватила ее в охапку. И как ей в голову пришло, что можно забыть о названой сестре? Хотя их разделяло всего два года, Пруденс всегда относилась к младшей дочери сэра Филипа как к ребенку, а причуды и фантазии Виктории вызывали у нее опасливое восхищение. С опозданием Пруденс припомнила, как описывала в письмах к Сюзи свою лондонскую жизнь. Но она не могла допустить, чтобы в Саммерсете злорадствовали над постигшими ее тяготами. Наверняка Виктория ожидала увидеть роскошные апартаменты. Прислугу. Пруденс спрятала за спину покрасневшие от стирки руки и с достоинством произнесла:
— Добро пожаловать в мой дом. — Оставалось надеяться, что маленькая посудомойка не стала пересказывать ее глупые выдумки барышне. А если все же пересказала — уже ничего не поделаешь. — Что привело тебя в город?
— О, мне надо столько тебе рассказать! Я приехала, чтобы стать корреспондентом ботанического журнала, а вместо этого получила должность клерка и оратора в Союзе суфражисток за женское равноправие.
Под непрерывный поток слов Пруденс взяла у девушек плащи. Она не могла оторвать глаз от Виктории. В полосатом, как зебра, платье та выглядела совсем взрослой. Подол едва доходил до лодыжек; спереди юбку делил разрез дюймов в шесть. И когда она так выросла?
— Но как так получилось? Ровена знает, чем ты занимаешься? А уж тетя Шарлотта точно не одобрит подобных выходок.
— Ой, да будет тебе! — замахала Виктория. — Я хочу послушать о твоих делах. Обо мне еще успеем наговориться.
Пруденс заметила, что обе девушки с любопытством оглядывают квартирку, а Виктория рассматривает обстановку с широко распахнутыми глазами. Внезапно собственное жилище показалось ей крохотным и жалким.
— Мы как раз собирались выпить чаю. Присоединяйтесь.
— Если не помешаем. — Виктория отодвинула себе стул. — Смотри-ка, наш старый карточный столик! Отлично придумано!
Пруденс почувствовала, как зарделись щеки. Если бы она не врала Сюзи последние месяцы, ничто не омрачало бы сейчас радость от встречи с Викторией. А так ей приходилось постоянно гадать, что рассказала посудомойка.
Кейти с улыбкой протянула коробку:
— Мама передала бисквит. Кажется, она боялась, что тебе будет нечем нас угостить. Хотя она считает, что ты делаешь успехи.
Пруденс нахмурилась и кивком указала на дверь:
— Эндрю дома. Он ничего не знает о наших уроках.
— Каких уроках? — тут же навострила уши Виктория.
— По домоводству.
— Зачем? — Голос девушки взлетел от изумления. — Почему ты просто не наймешь прислугу?
Пруденс прикусила губу и вместо ответа сняла с коробки крышку. Внутри лежал идеально выпеченный торт в розовой французской глазури.
— Боже, какая красота! — ахнула Виктория.
— Мне никогда не испечь подобного, — покачала головой Пруденс. К счастью, торт полностью завладел вниманием Виктории. — Стоит решить, что начинает получаться, и Мюриэль в очередной раз показывает, что мне еще учиться и учиться.
Пруденс достала тарелки и позвала мужа. На пороге кухни Эндрю потрясенно застыл.
