– Он может и сам обратиться в полицию.
– И признаться, что был в плену у женщины? Он не станет предавать это дело огласке.
Дениза медленно кивнула.
– Возможно, ты и права, но что, если он решит сам добиться справедливости? У него будет достаточно времени, чтобы обдумать все это.
При мысли об этом Аня вздрогнула. Это было вполне возможно, хотя Равель мог счесть то, что уже сделал с ней, достаточной расплатой за ее поступок.
– Я буду беспокоиться об этом, когда придет время.
Экономка не стала больше ничего говорить и пошла готовить ванну. После того как Аня отлежалась в горячей ванне и выпила бренди, а Дениза упаковала ее сундук, прикрутила лампу и забрала ее промокшее платье и забрызганные грязью нижние юбки, чтобы постирать и почистить их, Аня лежала в кровати, уставившись в темноту. Гнев, придававший ей силы вплоть до этого момента, постепенно улетучился. Сейчас она чувствовала огромную душевную усталость.
Она чувствовала себя так, будто ее предали. Ее удручало не только то, что сделал с ней Равель, но и ощущение, будто она сама обманулась. Она была слишком близка к состраданию к нему и даже искреннему восхищению им. Более того, он пробудил в ней страсть и желание такой силы, о которых она даже не подозревала. Его нежность, искреннее беспокойство о ее удовольствии, изысканная заботливость, с какой он открыл ей тайны любви, были для нее откровением. Она была близка к тому, чтобы на несколько коротких мгновений полюбить его.
Как она могла так ошибиться? Как мог человек, которого она ненавидела в течение многих лет, так легко убедить ее изменить свои чувства по отношению к нему? То, что он сумел сделать это, говорит о том, что в ее характере есть такое, о чем она сама не знает. Это заставило ее задуматься, не слишком ли она податлива к льстивым речам красивых мужчин, если непреодолимая сила ее собственных страстей может заставить ее забыть о реальности. Или это был единственный в своем роде мужчина, сумевший разбудить в ней эти эмоции, единственный, перед которым она не устояла?
Одно ее успокаивало – это мысль о том, что, несмотря на свое глупое поведение, она не оказалась настолько слабой, чтобы отпустить Равеля. Завтра дуэль не состоится независимо от того, что случится в будущем.
Однако это не было столь уж сильным утешением. Ее глаза наполнились слезами, они собирались в уголках глаз и медленно стекали по вискам. Она уткнулась лицом в подушку и зарыдала.
Когда Ана вошла в салон их городского дома в Новом Орлеане, мадам Роза сразу захотела узнать о причине, побудившей Аню среди ночи покинуть город. Как обычно, на ее полном холеном лице было выражение терпимости и снисходительности. Она была одета в утреннее платье из черного шелка, а на голове у нее был белый кружевной чепец, подвязанный черными и светло-сиреневыми лентами и украшенный розетками из шелковых фиалок. Мадам Роза была занята своим обычным чаем, который она пила в первой половине дня. На столе был целый ряд вкусных мелочей, которые подавались, чтобы унять голод до полудня: кокосовые конфеты, сливочный шоколад, драже, английское печенье с сильным ванильным запахом, нарезанный мелкими ломтиками сыр «грюйер», колбаски, начиненные трюфелями, маленькие круглые булочки и немного чернослива.
Аня сняла лайковые перчатки и шляпку и передала их горничной. Подойдя к мачехе, наклонилась и поцеловала ее щеку.
– Если вы нальете мне чашку чая, пока я пройду к себе в комнату, чтобы помыть руки, я расскажу вам обо всем, когда приду.
– Конечно, chere, и я дам тебе что-нибудь еще, кроме чая. Ты всегда была худой, но сегодня утром выглядишь просто истощенной.
Мадам Роза, несмотря на свою леность, вовсе не была ненаблюдательной. Аня помнила об этом и помнила, что должна быть готова ко всему. Вслух она только поблагодарила мадам Розу и прошла из салона в свою комнату.
К моменту своего возвращения она постаралась пощипать щеки так, чтобы на них появился румянец, и заготовить приемлемую историю о болезни рабов на плантации, которую Дениза сначала приняла за дизентерию из-за плохой воды, но которая, как выяснилось впоследствии, оказалась просто заразным желудочным недомоганием. Чтобы предупредить возможные вопросы, она сама начала расспрашивать мачеху, чем они с Селестиной занимались в эти два дня.
В этот момент в комнату вбежала Селестина. Услышав вопрос, она принялась отвечать, прежде чем мадам Роза успела что-то сказать.
– Сегодня утром мы испытали самое большое разочарование, какое ты только можешь себе представить. Мы обыскали весь город в поисках алой нижней юбки, такой, какая была на королеве Виктории в Балморале, но не смогли найти даже ничего похожего. Все, что нам досталось, – это глупые шутки о красных флагах, которыми размахивают перед быками, и о неприятностях, которые, без сомнения, можно навлечь на себя, надевая такую одежду. Один шутник даже предположил, что после того, как эта юбка побывает на рогах у быка, ее можно будет назвать «окровавленной».
– Я припоминаю, что читала где-то об этом, – сказала Аня. – Полагаю, это внезапно стало криком моды?
– Именно. Торговцы распродали всю красную материю, какая была у них в лавках, но и вообще в городе сейчас вряд ли отыщешь кусок красной фланели, а все швеи завалены заказами на вышивку. Но, Аня, это такая прелестная вещь! Эта юбка надевается сверху на кринолин, а юбка платья с одной стороны приподнимается и закрепляется, чтобы искусно вышитый край алой нижней юбки самым франтоватым образом выглядывал наружу.
Аня не удержалась от улыбки по поводу ее энтузиазма.
– Маловероятно, что эту моду могла ввести Виктория.
– Мне кажется, – сказала мадам Роза, – что смысл всего этого в том, чтобы дать ей возможность приподнять край своего платья и защитить его от шотландской грязи, демонстрируя при этом нечто более надежное и банальное, чем нескромное кружево и белое полотно. Никто не усматривает ничего особенного в том, чтобы приподнять свои юбки достаточно высоко, если есть необходимость уберечь их от грязи.
– Мужчины, я полагаю, с одобрением относятся к этой новой моде?
– С чрезвычайным, – сказала Селестина с легким смехом.
– Гаспар считает это безвкусицей, – объявила мадам Роза, – но надо сказать, что очень многие женщины надевают с такой юбкой платья, цвет которых совершенно не гармонирует с красным.
– Что еще интересного произошло?
– Бог мой, Аня, ты говоришь так, будто пропадала целую вечность, а не на каких-нибудь два дня. – Селестина посмотрела на нее с удивлением.
– Правда? – Дело было в том, она чувствовала себя именно так. Ей самой казалось, что она настолько изменилась за это время, что ей приходилось буквально из вежливости проявлять интерес к таким вещам, как красные нижние юбки.
