Его охватило негодование, затем ревность. Чувства нахлынули: что он вообще хочет от кузины? – ведь они знакомы с детства, он всегда был привязан к милой Сонечке! А теперь ему – двадцать лет, а ей – шестнадцать! И только ли он питает к кузине родственные чувства, или всё же нечто большее? Отчего же его так беспокоят её отношения с бароном?
Сергей пребывал в смятении. Но одно он знал точно – следует непременно выяснить: отчего фон Унгер притворяется?
* * *
Альберт пил кофе и просматривал газеты после того, как направил посыльного в полк с запиской для Воронова. Печать пестрила различными новостями. Невольно он открыл «Московский вестник» на страничке «Светская хроника» и прочёл: в воскресенье, 19 февраля сего года, баронесса фон Визен даёт бал в честь помолвки своей дочери Амалии Карловны фон Визен и Владимира Викторовича Романовского, сына небезызвестного…
– Ах, да! – Опомнился Альберт. – Я и забыл про бал в доме фон Визен! Ведь там будет Софья Николаевна!
Невольно поручика охватило волнение, он ощутил то же самое чувство, когда увидел Сонечку. Увы, но мужская дружба блекла перед её серыми прекрасными глазами, а благородство и честь уходили на второй план.
Альберт нервно закурил сигару и попытался отвлечься. Но…
Он встал и начал метаться по гостиной. Советь корила его: казалось, что он совершает предательство по отношению к другу…
– Зачем я написал записку Сергею? Вот болван! В любви – каждый за себя! В конце концов, право выбора за Софьей Николаевной. Прости меня, мой друг, но я непременно воспользуюсь возможностью и поухаживаю за твоей кузиной на балу у фон Визен. А по поводу этого барона… Надо подумать… Можно вызвать его на дуэль…
Сергей не мог оставить казармы и направиться к Альберту, дабы обсудить недостойное поведение фон Унгера.
И он решил написать ответ:
«Альберт!
Благодарю вас за хлопоты, надеюсь, вы хорошо провёли время в доме Бироевых. Я – в растерянности: отчего барон затеял сей маскарад? На ум приходит лишь один ответ: дабы завоевать сердце моей кузины. Прошу вас доведите дело до конца: узнайте о фон Унгере как можно больше. Я подозреваю, что у него нет и в помине никакого Псковского имения, он попросту – разорён и охотится за состоятельной невестой. А, насколько мне известно, приданое Софьи Николаевны достаточное, дабы вести безбедную, достойную жизнь».
* * *
Альберт надел енотовую шубу, велел своему кучеру заложить карету на полозьях и направился в Кривоколенный переулок. Определённого плана действий у него не было, надеясь на русский «авось», он подошёл к дворнику-татарину, что расчищал мостовую от снега и спросил:
– Любезный! Не подскажешь ли мне: где квартира или дом барона фон Унгера?
– Фон Унгера? – переспросил татарин. – Так это вона: два дома вперёд, а там – ворота кованные как увидите, так его, барона дом и есть…
Альберт сел в карету и направился к указанному дому. Действительно за коваными воротами, которые венчал замысловатый вензель рода Унгер, возвышался трёхэтажный дом. С виду он казался небольшим, но весьма ухоженным.
– Неужто, барон и дом заложил? Пожалуй, за него можно получить в банке под вексель приличную сумму…
Поручик задумался: во сколько банк может оценить родовое гнездо фон Унгеров? По его прикидкам – тысяч в десять рублей или две с половиной тысячи серебром[7].
За размышлениями он вышел из кареты и дёрнул шнурок звонка, что виднелся на калитке.
Вскоре из дома появился лакей в стёганой зимней куртке.
– Чего изволите-с, барин?
– Голубчик, а дома ли твой хозяин – барон фон Унгер? – поинтересовался Альберт.
– Помилуйте, сударь! Вот уж как две недели мой благодетель со всем семейством изволили уехать в Германию к сродственникам, тоже вроде баронам.
Альберт опешил, но всё же дал лакею гривенный.
«Так, так… Интересно получается: барон фон Унгер – в Германии, а кто же тогда – в доме Бироевых?»
И тут поручика осенило – САМОЗВАНЕЦ!»
* * *
Альберт, буквально ошарашенный результатом своего расследования, направился в дом Бироевых, дабы, чего греха таить, увидеть очаровательную Софью Николаевну и, безусловно, в надежде встретить там самозванца барона.
Поручик уже предвкушал, как посрамит мерзавца, обманом проникшего в приличный дом.
Соня, как обычно, в короткие зимние дни, либо читала, либо вышивала, либо ухаживала за цветами в оранжерее. Бегонии различных сортов и оттенков бурно произрастали, благодаря её стараниям.
Когда Альберт приехал к Бироевым, Сонечка поливала цветы из маленькой леечки. Поручик последовал за горничной, которая проводила гостя в оранжерею.
Соня была дивно хороша в домашнем платье, её локоны растрепались, ниспадая на лицо. Она постоянно пыталась откинуть их назад, но тщетно.
– Добрый день, Софья Николаевна! – Альберт поклонился.
– Ах, – растерялась девушка, – это вы… Простите, я в таком виде…
– Софья Николаевн, вы прелестны в любом наряде. Даже не беспокойтесь по этому поводу. Как ваши маменька и папенька? Всё ли у них хорошо?
– Да, сударь, благодарю вас. Маменька, как обычно, выговаривает домашней челяди за нерадивость; папенька на службе и будет, вероятнее всего, поздно.
– Тогда не откажите в любезности прогуляться со мной: я в карете, уверяю вас, что она тёплая и уютная. Не отказывайте мне, – Альберт умоляюще посмотрел на девушку.
Та растерялась.
– Я право не знаю… Это так неожиданно…
– Если вы смущены, я сам испрошу разрешения вашей матушки.
Соня поправила непослушный локон.
– Хорошо. А куда мы поедем?
– Куда хотите, сударыня. Можно просто покататься по Москве, можно отправиться в ресторан, я знаю вполне приличный… Ну решайтесь!
– Сначала покататься, а затем в ресторан, – резюмировала Сонечка.
– Прекрасно, благодарю вас.
– А что барон? Он сегодня собирался навестить вас? – как бы невзначай поинтересовался Альберт.
– Он прислал мне цветы с запиской, что сегодня у него срочные дела… Впрочем, я не очень-то и расстроилась.
Альберт с недоверием посмотрел на девушку.
– Вы хотите сказать, что равнодушны к фон Унгеру?
– Ну… я не знаю… Барон, конечно, интересный человек, прекрасный собеседник…
– Да и стихи декламирует, как настоящий актёр, – продолжил поручик.
Соня кивнула.
– Да, всё это так. Но…
Альберт насторожился.
– Говорите, Софья Николаевна.
– Что-то мне в нём не нравится, но что не могу понять. Хотя должна вам признаться: поначалу я увлеклась им. Прошу вас только никому не говорите, особенно Сергею Васильевичу, моему кузену. Вы обещаете?
